Они пролезли в одну из бесчисленных узких пещер и забились в дальний конец крохотной полости, где нельзя было даже выпрямиться во весь рост.
Василиск опустился на площадку. Было слышно, как гигантский ящер ползает по ней, скребя когтями по камням. Скрежет приблизился, а затем свет входного отверстия пещеры померк, закрытый головой ящера.
Василиск попытался просунуть голову в пещеру, но отверстие оказалось слишком узким для уродливых роговых наростов по бокам и на затылке его головы. Луч света, пробивавшийся над затылком ящера, позволял видеть страшную бородавчатую морду и стеклянные глаза с вертикальными зрачками. Пасть василиска распахнулась, открывая два ряда острых конических зубов, изо рта вырвалось… нет, не дым и пламя, как в детских сказках, а невыносимое, ни с чем не сравнимое зловоние.
Витри взглянул на Лилу и увидел, как она нашаривает в мешке оружие, не отрывая глаз от ужасной морды. Изо рта ящера показался черный и блестящий, раздвоенный на конце язык и, ощупывая камни, стал приближаться к ногам лоанца. Неожиданно для себя Витри вдруг вытащил кинжал Авенара и вонзил его в широкий, в руку толщиной, живой ремень.
Кинжал сверкнул оранжевым и с шипением рассек язык надвое. Конец языка отвалился. Василиск выдохнул облако вони и задергал головой, застрявшей в отверстии, на Лилу и Витри посыпались каменные осколки. Рог василиска треснул и отломился, ящер вырвал голову из отверстия и с шумом улетел прочь.
Лила и Витри молча глядели друг на друга. В руке у магини был ритуальный кинжал. Она бессильно откинулась к стене пещеры.
– Да ты просто герой, Витри, – сказала наконец она. – Кто еще на Келаде может похвалиться тем, что отрезал язык василиску!
Они оба захохотали, вытирая выступившие слезы, сначала истерически, затем все свободнее и расслабленнее. Насмеявшись до полного изнеможения, они успокоились. Черный кончик языка лежал на дне пещеры. Лила поддела его ногой и вышвырнула вон.
– Вряд ли ты захочешь взять его на память. Возьми лучше вот это. – Она подняла обломок рога ящера и протянула лоанцу. Витри машинально сунул обломок на дно мешка. – Надеюсь, у этого василиска не скоро появится аппетит, – добавила она.
– Но как он нас здесь нашел? По запаху?
– Если бы у него было обоняние, он за полдня умер бы от собственной вони, – заметила магиня, – но он начисто его лишен. Шантор говорил, что василиски чувствуют тепло и находят по нему свои жертвы. Они никогда не едят мертвечины, хотя воняют хуже любой падали. Теперь я понимаю, про какую вонючку говорили уттаки!
– А я понял, почему они никогда не ходят в скалы, – добавил Витри.
– Да, – согласилась Лила. – Когда мы будем выбираться отсюда, нужно держаться подальше от открытых мест. Но заночуем мы здесь – по крайней мере, мы убедились, что в эту пещеру не пролезет голова василиска.
XXIII
Шемма упал на четвереньки, больно стукнувшись локтями и коленями о дно ямы. Он ощупал себя и убедился, что цел. Неподалеку шуршало и шевелилось что-то мелкое. Под руками поскрипывала каменная крошка, перемешанная с землей, смягчившей удар при падении.
Некоторое время табунщик сидел тихо, вслушиваясь в темноту. Уттаки отстали, следовательно, с этой стороны опасность миновала. В яме было темно, как в погребе. Шемма вспомнил про светлячок Саламандры, купленный утром – как же давно это было, – и вытащил из кармана.
Яма оказалась круглой, с гладкими отвесными стенами. Вверху виднелся скат, по которому табунщик соскользнул в яму, противоположная сторона уходила ввысь, теряясь в темноте.
Шемма обошел яму по кругу. В ней не оказалось ни выхода, ни подъема наверх – ничего, кроме десятка скальных ящериц, выскакивавших из-под ног табунщика. Будь Шемма внимательней, он заметил бы, что здесь нет ни костей, ни дохлого зверья, и догадался бы, что яму кто-то посещает, и нередко. Но табунщика слишком беспокоила мысль, что он может навсегда остаться в этом каменном колодце.
Привыкнув к слабому излучению светлячка Саламандры, Шемма заметил чуть выше уровня своего роста отверстие, напоминающее вход в пещеру. Он подпрыгнул и зацепился кончиками пальцев за край, но не сумел подтянуться и сорвался на дно ямы. Несмотря на неудачу, табунщик воспрял духом. Он стал подгребать каменные обломки к стенке под отверстием, надеясь насыпать холмик, достаточный, чтобы выбраться из ямы.
Когда он выпрямился, чтобы перевести дух, ему вдруг показалось, что в яме стало светлее. Свет шел сверху. Шемма поднял голову и увидел на краю отверстия две широкие фигуры в светящихся балахонах. Они молча наблюдали за его работой.
Привидения!!! – пронеслось в голове Шеммы. Он завопил и заметался по яме, но вскоре затих. Привидения не шевелились. Вдруг одна фигура заговорила, но обратилась не к табунщику, а к своему спутнику. Шемма узнал язык – исковерканные, хрипло урчащие, но все же узнаваемые слова. Привидения говорили на местном наречии Келады, как лоанцы и уттаки.
– Смотри, – сказала одна светящаяся фигура. – Человек. Из тех, что сверху. Надо же, куда забрался!
– И что нам теперь с ним делать? – спросила вторая фигура.
– Отведем к владычице. А там… у них один конец. Тайна – это главное.
Страх подсказал табунщику, что это за конец.
– Нет! – заорал Шемма на местном наречии. – Не хочу! Выпустите меня отсюда! – Фигуры переглянулись.
– Откуда ты знаешь наш язык? – спросила одна из них, нагнувшись к табунщику.
– Я всегда говорил на нем! С детства. Это мой родной язык!
– Как ты сюда попал?
– За мной гнались уттаки. Я влез на скалу и упал сюда.
– Уттаки?
Шемма почувствовал, что фигуры в балахонах знают уттаков и не любят их.
– Они хотели съесть меня! – жалобно воскликнул он. – Я еле унес ноги. Меня ждет товарищ, я должен вернуться к нему.
– Для вас, сверху, путь из этой ямы один – к владычице. – Фигура оценивающе рассматривала табунщика. – Мы думали, никто наверху не говорит на нашем языке, кроме уттаков. Вас таких много?
– Все наше село. Выньте меня из ямы. Фигуры зашевелились. Шемма думал, что ему опустят лестницу, но все оказалось проще. Разговаривавший с табунщиком протянул ему руку и, как пушинку, вытащил его из ямы.
Привидения оказались двумя существами человекоподобной внешности, ростом ниже Шеммы, но значительно шире в плечах, чуть ли не вдвое – показалось ему с испуга. На их головах рос короткий серый пух, под светящейся одеждой каменными глыбами бугрились суставы. Когда Шемму вытаскивали из ямы, он-успел почувствовать силу этой руки, могущей с легкостью выдернуть его собственную руку или ногу. Короткие тумбообразные ноги подземных людей говорили о том, что их владельцы были плохими бегунами, но бежать было некуда, поэтому табунщик смирился с участью пленника.
– Убери. – Один из подземных людей указал на светлячок Саламандры, судорожно зажатый в руке Шеммы. – Слишком ярко.
