Приход польского короля с огромной армией под Псков подвел черту восполнимым потерям, поражениям, после которых еще возможно нормальное функционирование государства. И дело здесь не только в территориальных потерях и даже не только в истощении военных ресурсов. Иная, более страшная угроза летела на копьях польских конников: дух народный, воля к борьбе и сопротивлению близки оказались к полному слому. Слишком много сданных крепостей. Слишком много позора и бесчестья. Слишком явным стало торжество беспощадного врага. А он рвался дальше, он искал новых приобретений. Так вот, под Псковом проходили проверку и сам русский народ: выдержит ли он новое бедствие, и русская правящая элита: сможет ли она выполнить жизненно важную для страны задачу — остановить могучего, решительного, упоенного своей безнаказанностью врага. Псков — точка перелома, за ней Россию ожидала бездна или слава.
Вот что ставилось на кон, когда князь И. П. Шуйский должен был сыграть роль лучшего представителя русской элиты, какого только можно было тогда отыскать в стране для последнего яростного боя.
По горячим следам борьбы за Псков местный иконописец Василий создал «Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков». Автор был очевидцем главных событий осады, его рассказ подробен и точен. К Ивану Петровичу Шуйскому он относился с великим почтением, подавал его читателям как главного вождя осажденных и вкладывал в уста воеводы речи, свидетельствующие о храбрости, преданности государю, твердости в православной вере.
Так, незадолго до осады Иван Петрович был вызван в Москву Иваном IV. Это подтверждается другими источниками — воевода действительно присутствовал на свадьбе государя и Марии Нагой. Тогда, по мнению иконописца Василия, царь допытывался, в каком состоянии находятся городские стены и хватает ли для обороны людей. Воевода ответствовал Ивану Васильевичу: «Надеемся, государь… твердо на Бога и на истинную Богородицу нашу, необоримую крепкую стену, и покров, и христианскую заступницу, и на всех святых, и на твое государево царское высокое имя, что град Псков, всячески укрепленный, может выстоять против литовского короля». По словам автора «Повести», Иван Грозный, услышав такие слова, возложил на Шуйского ответственность за оборону города: «С тебя одного подобает спрашивать мне за всю службу, а не с других товарищей твоих и воевод». Официально Иван Петрович не был в Пскове главным из воевод. Выше его стоял князь Василий Федорович Скопин-Шуйский. Однако царский указ давал ему особые полномочия — решать все важнейшие дела по собственному разумению. Так и происходило на протяжении всей осады.
Почему Иван Грозный отдал такое распоряжение? Почему он верил в Шуйского более чем в кого бы то ни было? Да ведь именно он был фигурой номер один в воеводском списке последнего большого похода в Ливонию, возглавленного самим царем! Видно, князь произвел на Ивана Васильевича самое отрадное впечатление своими качествами. Показал себя в деле.
Узнав о приближении королевской армии, Шуйский распределил между командным составом гарнизона отдельные участки стены и привел своих воинов в боевую готовность.
Осада началась 18 августа 1581 года.
Неделю спустя, когда основные силы поляков подтянулись к Пскову и начали окружать его со всех сторон, стараясь блокировать основные дороги, городские пушкари открыли огонь. Не имея полевых укреплений, противник нес от русского огня большие потери. С ближних к Пскову позиций он должен был отойти. Наши артиллеристы заметили, где Стефан Баторий поставил шатры своей ставки. Днем по этому месту никто не стрелял. Зато ночью, когда противник не был готов к отпору и не очень понимал, что происходит, королевская ставка подверглась массированному обстрелу. Погибли дворяне Батория. Король приказал перенести ставку на более безопасные позиции — подальше от псковских орудий. Его подчиненным велено было рыть окопы и ставить туры — передвижные укрепления для подвода стрелков и пушек под самые стены.
Королевская армия насчитывала порядка 40–60 тысяч бойцов, в том числе отряды опытных наемников, собранных по всей Европе. Помимо поляков и литвинов значительную часть ее составляли венгры, были немецкие отряды. Шуйский мог ей противопоставить, по разным подсчетам, от семи до пятнадцати тысяч дворян, стрельцов и вооруженных горожан[304].
Благодаря тому, что до наших дней дошли официальные документы Разрядного приказа — «Генерального штаба» в Московском государстве, — известны имена всех основных военачальников, защищавших Псков от Стефана Батория. Помимо уже названных князей И. П. Шуйского и В. Ф. Скопина-Шуйского псковский гарнизон возглавляли воеводы Никита Иванович Очин-Плещеев, князь Андрей Иванович Хворостинин по прозвищу Старко, князь Владимир Иванович Бахтеяров-Ростовский да князь Василий Михайлович Лобанов-Ростовский. Помимо князя Бахтея-рова все это были опытные люди, побывавшие в походах и при обороне крепостей на высоких постах. Иван IV, зная стратегическую важность Пскова, на протяжении нескольких лет держал там сильный командный состав.
Помимо воевод известны также имена голов, то есть командиров меньшего ранга. Это Андрей Васильевич За-мыцкий, Леонтий Иванович Аксаков, князь Василий Иванович Мещерский, Клим Данилович Милюков, Константин Дмитриевич Поливанов, Григорий Семенович Овцын. Среди них наибольшим опытом отличался Поливанов, бывший когда-то крупным воеводой в опричнине.
Противник знал этих людей: немудрено было оценить их способности, не раз проявлявшиеся на полях сражений Ливонской войны. По сведениям поляков, «из них пользовался большим уважением у московского царя Иван Шуйский по своему уму, Хворостинин по телесной и нравственной силе; поэтому, хотя Василий [Скопин-Шуйский] был старше Ивана, однако главное начальство поручено было Ивану… Среди начальников пехоты особенную репутацию серьезности и мужества имел Козецкий, пользовавшийся также расположением великого князя ради храбрости своей и высокого роста». Очевидно, «начальниками пехоты» названы головы, а Козецким поименован Замыцкий.
Псков славился мощными укреплениями. Город раскинулся на огромном пространстве у слияния рек Великой и Псковы. Первая из них протекала с юга на север, а вторая — с востока на запад, охватывая плавной дугой псковские предместья с запада. Район Завеличья, располагавшийся на западном берегу Великой, не был обнесен крепостными сооружениями. Поэтому его не собирались оборонять и сразу отдали Стефану Баторию. Сердцем города был Кром — древняя крепость, твердыня, возвышавшаяся на холме над речным углом. В Кроме стоял Свято-Троицкий соборный храм Пскова. Второй пояс укреплений располагался к югу от Крома. Он носил название «Довмонтов город» по имени литовского князя, служившего псковичам в XIП веке и прославившегося воинскими подвигами. Большое пространство охватывал «Середний город». Его стены представляли собой границу Пскова в XIV столетии. Город давным-давно вырос из нее, как юноша из детской рубашки. Главной линией обороны, за обладание которой и шла борьба в 1581–1582 годах, стал «Большой город» или, иначе, «Окольный город». Он состоял из новых мощных укреплений: «Стена Большого города… простиралась на десять километров, имела тридцать семь башен и сорок восемь ворот. Стены были многоярусными, с удобными переходами на стены и подземными ходами, позволяющими маневрировать силами»[305]. За Пековой укрепления продолжались.
