волосам Офелии потекли ручейки прохладной воды, из-за которой не были видны слёзы, что бежали по лицу женщины. По лицу, на котором появились новые тоненькие морщинки в уголках глаз и едва заметные, у губ.
Веки Офелии потемнели, отяжелели. Она почувствовала, что сейчас упадёт и опустилась на колени, оперлась на руки, чтобы перевести дух. Пальцы её непроизвольно зарылись в мокрый песок, и под ногти больно забилась грязь.
Офелия с трудом дышала. Дождь набирал силу. Ей казалось, что он не каплями, а плетьми избивает её.
— Эльма… — подняла бывшая ведьма взгляд на замок, который уже виднелся вдали, освещённый полуденным солнцем, которое не успели скрыть тучи. — Эльма! Я не дойду до тебя… — и руки её проскользнули по грязи. Офелия упала.
— Вэриат, помоги! Услышь меня… сын. Я люблю тебя… Кто-нибудь! Я здесь! — но она не кричала, её голос превратился в очень тихий слабый хрип.
Хрип, не услышанный её названным сыном.
Вскоре раздались чьи-то шаги. Женщину кто-то схватил за волосы и вдёрнул на ноги. Её рассматривали два воина облачённые в чёрные одеяния с защитными стальными пластинами. У одного были рыжие волосы, заплетённые во множество косичек и стянутые шнурком на затылке. Голову второго укрывал капюшон, под которым было видно строгое лицо с выделяющимися скулами и острым холодным взглядом. Он и держал Офелию за локоть и волосы так, что её голова была запрокинута.
— Человек, — не признал он в ней бывшую ведьму и швырнул её на землю.
— Здесь, в такое время? — задумчиво произнёс рыжеволосый воин. — Что она тут забыла?
— Если подумать, нам и знать не надо, — его приятель вынул из ножен меч. — Она чужая и раненная, я положу конец её страданиям, — и он сделал шаг к Офелии, которая никак не могла собраться с силами, чтобы хоть что-нибудь сказать.
Он занёс над ней меч и в тот момент, когда лезвие отразило солнечный свет, который болью резанул Офелии глаза, бывшая ведьма поняла, что стало темно…
— Такие ошибки не прощаются даже во время войны, — услышала Офелия знакомый голос и распахнула глаза.
Вэриат стоял рядом с ней, а воин, который собирался её убить, лежал у ног короля с вогнанным под рёбра клинком.
Рыжеволосый воин упал на колени пред своим королём, но Вэриат не обратил на него внимания. Он повернулся к Офелии. Его глаза были черны, даже белки затянула тьма. На нём висела разорванная шёлковая рубаха обляпанная кровью, но страшных крыльев уже не было видно. В следующий миг нити рубашки переплелись друг с другом, а кровь бесследно сползла со скользкого шёлка.
Вэриат поднял Офелию на руки, отвернулся от своих воинов и пошёл в сторону замка.
— Кто это сделал с тобой? — его голос дрожал от злости. — Назови лишь имя…
— Карнэ, — с трудом прохрипела она, и Вэриат остановился, но затем вновь ускорил шаг.
— С тобой всё будет хорошо, — сказал он с нежностью и состраданием. — Потерпи.
— В Эльме так чувствуется сила богини, — говорить ей было сложно, Офелия закашлялась кровью. — Не хочу туда.
— Тише… — убаюкивающее прошептал Вэриат. — Помолчи, тебе не стоит сейчас разговаривать.
— Не начинай войну. — Офелия задыхалась от собственной крови. — Не освобождай её, — и Вэриат чуть не споткнулся, когда услышал это, — Карнэ не должна обрести свободу.
В горле Офелии заклокотало, и женщина подумала, что сейчас перестанет дышать.
Вэриат опустил её на землю, присел рядом.
— Сейчас, потерпи, — он приложил к её лбу руку и глубоко вздохнул. — Я дам тебе сил.
— Тебе нельзя тратить магию, оставь её для войны, — одними губами произнесла она.
— Мне подвластен ветер, вода, земля и огонь, что стоит мне излечить тебя от магических ран?
По его руке ко лбу Офелии словно потянулись чёрные нити, и она задышала ровнее.
— Стоит это много сил, ведь раны у меня от…
— От Карнэ, знаю. Молчи, — попросил он, а затем разозлился: — Или ты хочешь умереть?!
— Я хочу, чтобы ты прекратил войну, — по её щекам текли слёзы. — Ненавижу Карнэ. Ненавижу! — она опять закашлялась, и Вэриат положил руку ей на грудь, желая унять её боль.
— Я не могу предать Карнэ, она моя мать и богиня — практически беззвучно произнёс он.
— Ты для неё оружие, а для меня сын, так кто же тогда я тебе? — она с мольбой смотрела в его бледное лицо, а Вэриат молчал. — Я сбежала для того, чтобы не дать тебе освободить Карнэ… Я так спешила.
— Так значит напрасно! — со злобой воскликнул он. — Я не могу так просто предать ту, которая являлась ко мне во снах и молила о помощи, которая обещала править со мной, желала свободу от людей, что мешают нам! Не могу предать ту, которой служил всю свою жизнь!
— Которой тебя научили служить, — уже не надеясь его переубедить, сказала Офелия, и Вэриат легонько поцеловал её в холодный лоб.
— Тебе уже лучше? — в его голосе больше не было и тени недавней злости.
— Да, — ответила Офелия, понимая, что разговор о Карнэ закончен. — Зато тебе теперь нехорошо, много сил ты мне отдал.
— Это неважно, главное, ты жива, — ответил Вэриат и поднял Офелию с земли. — Я отнесу тебя в замок, о тебе позаботятся. Вскоре ты поправишься, и тогда отправляйся в Ранмор, там для тебя безопаснее.
— Хочешь, чтобы я была подальше от Карнэ, когда она выйдет из бездны? Она ведь пыталась убить меня.
— Я не позволю, чтобы такое повторилось. Я со всем разберусь. — И вдруг его тон изменился, а во взгляде появилась боль: — Прости, три года меня не было рядом с тобой…
Но Офелия уже не слышала этих слов, она спала на его руках.
Глава пятидесятая
На ней была одета чёрная накидка с капюшоном и тонкие кружевные перчатки.
Бесшумной тенью скользила девушка по палубе корабля.
Все ожидали опасности, были готовы сражаться, чтобы ни угрожало им, но никто не знал, что она сама бросится в разинутую пасть войны.
Подкупив троих человек, подстроив всё так, чтобы никто раньше времени не узнал о её побеге, она всё же не переставала сомневаться в своём решении.
Но вот Онар уже в лодке, качается на волнах. Молчаливые провожатые её держат вёсла, а один, на всякий случай, лук — море в войну тоже опасно, не знаешь, что может принести к тебе водная гладь.
Корабль всё отдалялся, его паруса и мачты скрывались во тьме.
«Мама, ты не оставляла меня надолго с самого моего возвращения в Илиндор, — Онар погрузилась в свои мысли и даже не
