с приказом пропускать бегущих, но не давать им взорвать мосты. Сам, во главе с остальными, врезался в схватку.
Ему помогали вышедшие из предгорий чаттарцы. Услышав звуки битвы, они собрали всё своё немногочисленное оружие и присоединились к отряду.
— Тинчи! Тинчи, все ушли, пойдём скорее! Ну что же ты! — это Норт пытался утянуть его из огнедышащего марева, что охватило весь дом.
Над их головами затрещал потолок и огромная пылающая балка пришлась как раз по голове молодому драгуну. Тинч бросил куртку и, подхватив Норта подмышки, попробовал подтащить его к заветному окну. Ему помог неоткуда взявшийся Терри. Вдвоем они выпихнули сержанта наружу, выскочили сами и, пригибаясь, потащили обмякшее тело к воротам.
— Погоди! — внезапно остановился Терри и Тинч увидел, как побледнело его лицо.
— Таргрек?! Где он?..
Таргрек, задыхаясь в дыму, всё так же стрелял по противнику…
Гриос, окончательно расправившись с отрядом ополчения, прорвался к площади…
Пальба из-за баррикад преградила путь Маркону Даурадесу и тут в спину стрелявшим ударила конница Каррадена…
Терри, впрыгнув в горящий дом, попытался взобраться по лестнице…
Тинч кричал и вырывался из пальцев Гурука…
Таргрек нажал на курок как раз тогда, когда Варрачуке вынесла Гриоса на площадь, а раненный в ногу конь Даурадеса повалился, увлекая всадника, а Терри, зовя друга, закрывал лицо от жара и карабкался по горящим ступеням, и…
и очередная упавшая балка воспламенила в подвале бочки. Они, одновременно лопнув, плеснули свое содержимое на стены, и…
и ударил взрыв.
8
Цепляясь пальцами, Отшельник несколько мгновений держался за подоконник. Ему была отчетливо видна площадь, и на эту площадь с гиканьем вылетали всадники. Самый первый из них, гоня перед собою толпу бегущих балахонщиков, истошно кричал по-чаттарски:
— Хаш! Хаш! Хаш!..
И это было последним, что смог увидеть Таргрек. Пальцы соскользнули и, падая спиной вниз туда, в огонь, он уже знал, что будет за этим…
Он увидел огромный, голубой с белыми разводами, халцедон Земли.
Он увидел звёзды.
Он увидел Их.
И Бегущая звезда прочертила небосклон, хотя там, на Земле, этого никто не заметил. Над нею занималось весеннее голубоглазое утро.
Но даже не это занимало в тот миг его последние в этой жизни мысли.
— Геро, Геро, Геро… — не уставали повторять его губы.
"Геро", что в переводе означает — "Жизнь"…
Эпилог
Коптящий столб дыма и огня стоял над соборной площадью. На северных окраинах грохотали пушки. Массы келлангийского войска панической толпою отступали по дороге на Бугден…
— Угости огоньком, гвардеец, — попросил Гурук.
— А тебе мало этого? — указал Гриос.
— От погребального костра не прикуривают, чаттарец.
— Многих потеряли?
— Как всегда, лучших… Скажи, почему на такие дела всегда напрашиваются лучшие?..
— А… этот? — Гриос показал на голову выше своего роста.
— И Таргрек, и Терри, и еще пятеро наших… Все там. А-а-а!
И Гурук, укрыв козырьком хвостатого шлема страшные, бессонные глаза, пошатываясь побрёл к тем немногим, кто ещё оставался от его маленького отряда. Драгуны вповалку спали, расстелив прямо на мостовой попоны, снятые с побитых коней.
Чаттарец вытряхнул и по новой забил табаком трубку.
— Эх, табачок, табачок…
— Эти, балахонщики, даже придти в себя не успели, — в который раз с удовольствием повествовал Тиргон. — Мы перелезли с той стороны, а их было где-то семь… или восемь на нас десятерых. Девчонки как завизжат! Они как вздрогнут! Мы как бросимся! Погнали их посохами как зайцев!..
— А это что? — спросил один из солдат, кивая на повязанную голову Бычьего Сердца.
— Это? Да это всё Йонас! Размахался как слепой в бане…
— Возьми этот посох, — сказал Тинч. — Он тоже побывал в бою. Это посох Таргрека. Теперь он будет принадлежать тебе.
— А ты… разве не ты будешь во главе стаи?
— Меня ждут в посёлке, по дороге на Бугден. Весна, ветер скоро установится… Пора на Анзуресс.
Перебирая повод, он сидел верхом на Варрачуке.
— Пропала куртка? — спрашивал Гриос. — Пустяки, в обозе достанем новую!
— Такова судьба у всех вещей, сынок. Рано или поздно им приходит срок… А куда это ты собрался? На какой такой Анзуресс? Ну-у… ну давай хоть съездим в горы, навестим Олеону?! Объяснишься с нею наконец, а, зятёк? Аах-ха-ха-ха-ха! Кстати, она велела, если вдруг тебя встречу, поглядеть: как твой шрам… этот, опасный… на линии жизни!
— Этот что ли? — Тинч неохотно протянул руку.
Однако, ладонь его, там, где недавно пролегал шрам, полученный в порту Урса, была теперь… как самая обычная ладонь. И линия жизни на ней по-прежнему острым углом, похожим на угол паруса, сливалась с линией судьбы — так, словно бы ничего и не случалось с Тинчем тогда, в порту, меньше года назад. Одни мозоли остались как прежде…
— Как же это? — не понял Гриос. — Ведь я точно помню, был он, шрам! Погоди, погоди. Как же это?
— Да он, наверное, давно пропал, — пожал плечами Тинч. — Уже и не помню, когда…
Тем временем, на площадь со стороны Лошадиной улицы появился всадник с перевязанной головой. Его драгунский мундир был перепачкан грязью и кровью настолько, что с трудом просматривались знаки различия. За ним, поодаль следовали несколько старших офицеров, среди которых выделялась массивная фигура Каррадена.
Соскочив с коня, Даурадес изучающим взором окинул окрестности…
— Смирно! — крикнул кто-то.
— Вольно…
— Папа? — сказал Тинч и ударил Варрачуке каблуками в бока. Но вороная не пошла…
— Папа! — прибавил он, соскакивая на землю…
— Па-а-па-а!
Он бежал стремглав, так мчался, летел, стараясь быстрее перебирать ногами, а покрытая булыжником земля так медленно проворачивалась под ногами…
Маркон увидел лобастого светловолосого мальчишку в изорванном и прожжённом свитере, который стремглав летел к нему с широко распростёртыми руками.
Тинч с разбегу повис на шее отца.
— Папочка, милый, любимый мой папа, как хорошо, что ты приехал, как хорошо, что ты живой… — захлёбываясь слезами, приговаривал он, а Маркон поглаживал его по всклокоченным волосам.
— Папа, а нашего дома больше нет, сгорел…
И Даурадес вдруг почувствовал, что в сердце вновь что-то болезненно пошевелилось. Отстранившись, непроизвольно схватился за грудь.
— Извини, Тинчи… У меня это… в последние дни частенько бывает. Старею, что ли…
Тинч вытер слезы. Посмотрел пристально.
— Нет, погоди-ка, папа.
И прибавил озабоченно:
— Ну-ка, отпусти, не держись за грудь, это не так лечится. Сердце в порядке… Так! Ого! Какой болевой шип! Сейчас я его… Подставь спину! Расслабься. Расслабься…
И — легонечко так шлёпнул отца ладонью меж лопаток…
Перед взором Даурадеса замелькали красные круги и в их середине — искажённое огненно-красным светом лицо. Дикий вопль прозвучал
