Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Московский царь пытался нейтрализовать крымского хана, отправив в Крым посольство И. Опухтина и Ф. Юайбакова. Мехмеду IV Гераю было предложено отказаться от поддержки казацкого гетмана Ивана Выговского и польского короля Яна ІІ Казимира в обмен на существенное увеличение поминок. Хан, явно окрыленный успехом в битве под Конотопом, все еще планировал использовать украинских казаков как союзников для организации похода на Москву. Среди исследователей распространено мнение, что в это время в ханстве вынашивалась идея об установлении протектората Крыма над Украинским гетманским государством. Хан отвечал московскому царю в том духе, что казаки являются самостоятельным независимым государством и никому не желают подчиняться, а хотят жить в собственном независимом юрте.
Этим планам не суждено было сбыться – ни крымские татары, ни украинские казаки не смогли во второй половине XVII в. вырваться за пределы поля притяжения своих сюзеренов – Османской империи и Московского царства либо Речи Посполитой соответственно – и обрести полноценную субъектность на международной арене. Тем не менее, они не прекращали этих попыток и в течение второй половины XVII в., и в начале XVIII в.
Отстранение от власти Ивана Выговского и переход принявшего гетманскую булаву младшего сына Богдана Хмельницкого на сторону Москвы сделали союз Крымского ханства и Гетманщины невозможным. Крым начинает собственную игру относительно казацкого государства, намереваясь взять его под свой протекторат. Поначалу крымский хан поддерживал Речь Посполитую, сыграв важную роль в блокировке московской армии воеводы Василия Борисовича Шереметьева под Чудновым (ныне Житомирская область) в сентябре 1660 г. и принуждении Юрия Хмельницкого к подписанию Чудновского соглашения, известного также как Слободищенский трактат, по названию села Слободищи, где происходили переговоры и были подписаны соответствующие документы. В общих чертах новый договор казаков с поляками очень напоминал условия Гадяцкого договора, за тем существенным отличием, что в его тексте нигде не упоминалось о третьем субъекте федеративной Речи Посполитой – Великом княжестве Русском. Украинское гетманское государство теряло свою субъектность, и вскоре соседи, прежде всего Московское царство и Речь Посполитая, начнут решать его судьбу без его участия, договариваясь о разделе казацких территорий за спиной казаков и избираемых ими гетманов. Впрочем, и само избрание все в большей степени начинает походить на назначение, напоминающее то, как османский султан назначал крымских ханов.
В октябре 1660 г. к польскому королю в Самбор прибыл из Крыма посланник, сообщивший о намерении крымского хана принять Украину под свое покровительство после того, как она окончательно избавится от московского присутствия. Наиболее последовательным проводником этой политики стал военный комендант Ор-Капы Карач-бей, один из преемников на этом важном посту знаменитого Тугай-бея. Именно Карач-бей настойчиво склонял Мехмеда IV Герая принять казаков под протекторат Крымского ханства. Среди казаков, которым были памятны совместные с татарами победы времен Хмельницкого над поляками и под Конотопом над московитами, также было немало сторонников украинско-крымского сближения. Казацкая старшина полуосознанно-полуинтуитивно улавливала реалии сложившейся ситуации и объективную взаимовыгоду союза двух относительно слабых государств в окружении сильных противников. Татарско-казацкий союз превращал двух второстепенных игроков в серьезную самостоятельную силу, лучшим доказательством чему были войны времен Хмельнитчины. И не удивительно, что уже зимой 1660 г. уманский полковник М. Ханенко в письме к волынскому каштеляну С. К. Беневскому отмечал, что «…немало казаков желает приязни татарской…»
Контуры казацко-татарского сближения, главным иницииатором которого выступал с крымской стороны Карач-бей, проступали в течение 1660 г. все более явственно. 14 января 1661 г. Юрий Хмельницкий в письме к Яну Казимиру писал, что Войско Запорожское установило с Крымским ханством «вечную приязнь», которую «никому не удастся разорвать». Одновременно происходило налаживание контактов гетмана с Оттоманской Портой. Важно отметить, что перспектива заключения нового крымско-украинского союза волновала поляков существенно сильнее, чем возможное сближение казацкой старшины с московитами. Современники отмечали, что татарско-казацкий союз гораздо опаснее московско-украинского, поскольку «имея войну казацко-татарскую, всегда ее дома вести вынуждены», а «потуга тех двоих неприятелей (Войска Запорожского и Крымского ханства) несоизмеримо большей будет, нежели московская. Прежде всего относительно татар следует учитывать, что у них не будет нехватки воинов. Никогда одними силами татары не воюют, но одних отпускают, других приводят».
Условием, препятствующим казацко-татарскому сближению, была, по мнению современников, война Речи Посполитой с Московским царством. Действительно, заключение мира поляков с московитами объективно подталкивало казаков и татар друг к другу. Поляки вели сложную дипломатическую игру, препятствовавшую заключению крымско-украинского союза, и добились в этом существенных успехов, последовательно дискредитируя казаков в глазах татарской знати как ненадежных союзников, всегда склонных к предательству. В итоге время было упущено и военный союз так и не был заключен.
Это было также и в интересах Московского царства, не желавшего взаимного усиления ни Крымского ханства, ни Войска Запорожского. Московиты вынашивали планы решения украинского казацкого вопроса, а отчасти и крымско-татарского без участия самих украинцев и крымских татар. Московский царь считал ниже своего достоинства договариваться со второстепенными, по его мнению, правителями, желая решать геополитические вопросы исключительно в круге «великих держав» региона того времени – Оттоманской Порты и Речи Посполитой. Приблизительно так, например, выглядит желание решать вопросы современных украинско-российских отношений переговорами не между Киевом и Москвой, а между Москвой, Вашингтоном и Брюсселем. Столица США в данном сравнении выглядит убедительным аналогом имперского Стамбула, а штаб-квартира Европейского Союза – Варшавы, погрязшей в хаосе шляхетской демократии избалованных правом вето магнатов.
Как бы то ни было, московская политика принесла свои плоды, и судьба Войска Запорожского была решена без участия гетмана заключением так называемого Андрусовского перемирия на 13,5 года между Московским царством и Речью Посполитой 30 января 1667 г. в селе Андрусово под Смоленском. Согласно его условиям, Украина была разделена по Днепру, Левобережная войшла в состав Московии, Правобережная осталась в составе Польши. Киев с прилегающими городками и селами на два года должен был оставаться в составе Московского царства, а затем перейти к Речи Посполитой, однако ряд существенных оговорок позволял не осуществить такую передачу никогда. Наконец, Запорожье должно было пребывать под властью обеих держав и помогать им в войнах. Фактически же запорожцы, конечно, в большей степени склонялись к поддержке единоверного православного московского царя и действовали в его интересах.
Попытки Крымского ханства сделать ставку на Степана Опару в 1664–1665 гг. и, позже, Петра Суховиенко (Суховия) в 1668–1669 гг. не принесли существенных успехов. Заключение Андрусовского перемирия совпало по времени с отстранением от власти Мехмеда IV Герая и возведением в ханское достоинство Адиля Герая (1666–1671 гг.), который был потомком побочной линии рода Гераев и потому не пользовался авторитетом среди крымской знати.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
