— Какой барон? — прохрипел пан Лукаш. Видимо запыхался, пока бежал снизу на наши крики.
У меня аж веко задергалось. Как же они меня достали! Почему я не могу оборачиваться драконом. Я бы разнесла здесь все хвостом к чертовой матери!
— Мой муж, Милан Сметана.
— Кто здесь Милан Сметана? — переспросили супруги, кажется, хором.
Мне пришлось зажмуриться, чтобы не выругаться. Пани Дарина тронула меня за плечо и протащила мимо мужа к лестнице. Я не противилась. Внизу под вешалкой мы остановились.
— Пани Вера, — голос ее дрожал. — Я не знаю, кто этот человек… To есть теперь ваш муж, но это не барон… Это не Милан Сметана.
— Что? — я тоже шептала на ее манер.
Пани Дарина кусала губы.
— Это лицо… Простите…
— Он изрезал его бритвой в припадке! — процедила я сквозь зубы еще тише.
— Я не это, — она смахнула невидимые шрамы со своего лица. — Я видела мужа Элишки не один раз. Это другой человек. Даже ростом, ваш муж значительно выше Милана Сметаны. Пани Вера, — хозяйка ухватилась за мою руку. — Вы мне не верите? Я не вру. Моего мужа спросите и… Вера, вас ввели в заблуждение. Я не знаю, зачем, но я боюсь за вас. Я вижу, — она держала меня уже за обе руки, точно я стремилась вырваться. — Вижу, как вы любите этого мужчину, но не знаю, почему он называет себя чужим именем, и потому боюсь за вас.
Она зажмурилась на секунду, чтобы сдержать слезы, и продолжила:
— Мы с Лукашем ничем не можем помочь вам. Мы не можем рисковать сыном. Но пусть эта информация хоть как-то вам пригодится, обезопасит вас…
— Пани Дарина, дайте мне пройти.
Я отодвинула ее с дороги и начала медленно подниматься по лестнице. На последней ступеньке мне преградил дорогу пан Лукаш:
— Велено не пускать, — промямлил он, качая головой.
— Послушайте, ну что я могу сделать вашему драгоценному пану Ондржею? Пустите меня к мужу. И все… Если это последние минуты, я хочу быть с ним, а если не последние, то тем более.
Хозяин не двигался. К сожалению.
— Вы действительно думаете, что я могу сесть завтракать? — Я почувствовала в горле слезы. — Вы действительно так думаете?
Пан Лукаш отошел в сторону. Я медленно двинулась по коридору. Решимости никакой не было. Было отчаяние.
— Еще только десять минут прошло, — прорычал пан Ондржей, когда я без стука толкнула дверь.
Он стоял у порога. Он ничего не делал. Не менял никаких повязок. Он выжидал.
— У вас часы неточные. Точные вы отдали дракону, — бросила я, глядя в его наглые глаза. — Какая же я была дура, что спасла вас от сестры. Подите вон!
Он никуда не пошел. Но и не остановил меня на пути к столику. Я схватила все бумаги, не разбирая, и ткнула ими в грудь чеха.
— Можете расписаться за меня тоже. На любом документе. Только бы я больше не видела вас. Убирайтесь! Вон!
Я заорала так, что сама оглохла. Пан Ондржей собрал бумаги в стопочку и махнул ими на меня, точно веером.
— Вы вообще-то находитесь в комнате умирающего.
Какая противная усмешка!
— Вот я и прошу вас уйти, если не хотите умереть окончательно. Я кое-чему научилась у вашей сестры. Придушу голыми руками. Вон!
Когда пан Ондржей наконец повернулся ко мне спиной, я еле удержала ногу на полу — так вдруг захотелось дать ему пинка. Хорошего. Чтобы впечатался носом в противоположную стену.
Я захлопнула дверь и прижалась к ней лбом. За спиной меня ждал либо аферист, либо монстр. Скорее, второе. Аферисты не рискуют жизнью ради других. Хотя если они с паном Ондржеем в деле…
Куда я вляпалась? Куда… Ответ напрашивался сам собой. Под его тяжестью я опустилась на колени и вжалась в дверь ледяным лбом. За спиной по-прежнему оставалось тихо.
Эпизод 7.2
Чтобы подняться по собственной воле мне не хватило ни минуты, ни двух, ни даже пяти, но оказалось достаточно одного тихого:
— Вера…
Я подлетела на ноги и тут же перестала их чувствовать. Даже дрожи в коленях не осталось. Я будто перевернулась в воздухе, чтобы увидеть открытые глаза барона. Он не сменил позы, руки продолжали безвольно лежать вдоль тела. Только голову повернул. Ко мне.
— Вам что-нибудь надо? — спросила я шепотом, кажется, даже по-русски.
Тот улыбнулся. Едва уловимо. И снова стал серьезным.
— У меня теперь есть все. Больше мне ничего не надо. Возможно, если только видеть тебя более четко. Сделай милость, подойди. Или… — Я увидела, как он облизал пересохшие губы, и по спине тут же затопало стадо обезумевших мурашек.
— Возьми стул и присядь к окну. Оттуда ведь не дует, правда?
— Вам не жарко? — постаралась я забить страх псевдозаботой.
— Нет, сейчас мне холодно. Но только телу. На душе у меня давно не было так тепло.
Он снова улыбался, а я пыталась не закусить губу. Удержать вопросы просто за зубами не получалось. Я взяла стул и села, судорожно сцепив пальцы в замок. Пришлось приложить неимоверное усилие, чтобы руки не прыгали на стиснутых коленях.
Было жарко, душно и страшно. Последнее открыванием окна не исправлялось, и я сидела молча, глядя в глаза барону. Он сумел перевернуть голову на другую сторону. Он ранен? Он в опасности? Или это игра? В том случае, если этот барон не человек.
— Вы так долго пролежите? — спросила я тихо, пытаясь придать голосу мягкость и не попасть впросак в любом случае. Заодно добавила совсем тихо: — Петер… Барон улыбнулся и на мгновение прикрыл глаза.
— Не знаю, — ответ он дал жестким злым голосом и тут же продолжил нежно- нежно: — Мне хотелось бы вскочить и прижать тебя к груди, — Петер усмехнулся. Горько-горько. И снова зажмурился. — Но моя грудь сейчас с трудом удерживает в себе сердце. Верочка, — он так и не открыл глаз: — Ты не могла бы спуститься в кухню и посмотреть, если ли там кое-что для меня…
Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Наверное, боялся увидеть в моих глазах страх или отвращение, но не было ни того, ни другого. Появилась злость. Она хлестнула меня с такой силой, что я подскочила и за один шаг оказалась подле изголовья.
— Зачем куда-то идти, когда все есть здесь?
Барон замер, стараясь удержать глаза закрытыми, а потом открыл их, и я увидела в них бездну. Кипящую дьявольским огнем.
— Прочь отсюда! — рявкнул он, пусть и шепотом. — Я хочу быть с тобой человеком! Слышишь?! Я хочу умереть человеком!
Петер схватил мою руку. С силой, которой я от него сейчас никак не ожидала. Мой пульс выстрелил ему прямо в большой палец.
— Я уже сказал тебе, что ты не разбираешься в моде! Сюзанна одета по моде семидесятых. Вот уже полвека я никого не убивал.
