Но такой, едва ли не животный страх, что засел в теле сейчас, пока я глядела Яну вслед, балансируя на пороге, как птица на жердочке, испытывать мне еще не доводилось. Чем он кормился, этот страх, понять было сложно. А в условиях замороженной волнением мыслительной деятельности и подавно.
Нельзя сказать, что я не доверяла Мут. Отчего-то доброе отношение к старухе-сфинксу родилось еще в кошкотской деревне. Сходить на нет оно не собиралось и сейчас, но теперь, когда мы с Яном решились быть вместе… Когда признались друг другу пусть и наполовину…
Не хочу его отпускать. Боюсь отпускать. Не хочу, не могу!
Не владея собой, я кинулась к нему, перешла на легкую трусцу и, со всего маху налетев на аспиранта, обвила плечи руками и прижалась всем телом.
Ян засмеялся, не устоял и пошатнулся.
Кажется, мы оба лишь порог его спальни переступили, как свет, взявшийся словно ниоткуда, ослепил.
— Создательница! — воскликнула Мут, а Бранов, обхватив меня обеими руками, прижал к груди так, что я дохнуть не могла.
Я чувствовала, как потеряла равновесие, как тело становится легким, будто в воду погруженное. Фигура Яна, небольшая полутемная спальня — все исчезало, как крепкий сон, что тает перед рассветом.
Рывком меня отбросило назад. По крайней мере, будучи подвешенной словно в вакууме, мне так показалось. Кажется, целую вечность я летела, даже не моргая, а затем с силой воткнулась ногами во что-то твердое.
— О-ох…
Только спустя несколько секунд, когда небывалая легкость выпарилась из тела, я поняла, что лежу на твердом, холодном мраморном полу, покрытом слоем мелких, будто пыль, блесток.
— Зашиблась? Ты как?
Бранов уселся передо мной, сопящей и из последних сил сдерживающей слезы, на корточки и попытался обхватить лицо ладонями.
— Мик, порядок?
Я только запыхтела в ответ. Порядком тут и не пахло. Я отбила локти, колени и даже немного подбородком приложилась.
Вот ведь обняла, так обняла напоследок.
— Эй, — Ян одарил меня недоуменным взглядом, когда я оттолкнула его руку. — Сильно болит?
— Нормально со мной все. Подумаешь! Разлеглась, как….
— Ты с таким размахом рухнула, что вполне может быть сотрясение, — все же подхватил меня под локоть аспирант. — Сколько пальцев видишь?
— Два, — с прежним упорством отстранилась я, оглядываясь.
Небольшой, полутемной спальни и в помине не было. Вместо нее глазам предстал огромный зал. Высокие колонны, окна и много света. Так много, что на глазах вновь проступили слезы.
Ни кошкотов, ни Сергея с Мартой, ни Оксаны с императором.
— Что произошло? — эхом прокатился мой вопрос, отражаясь от стен. — Где мы?
— Не знаю, — задрал голову Ян, оглядывая сводчатый потолок, покрытый обрывками молочно-розовых облаков.
Отряхнув коленки от блестяшек и отбившись от аспиранта, все еще учтиво протягивающего мне руку помощи, я обрадованно зачастила.
— Мут здесь! Ян, гляди! — ткнула пальцем в стремительно приближающуюся фигурку сфинкса.
— Ага, — сощурился он. — Вижу.
Я поулыбалась еще немного, но что-то не вязалось. Мут была далеко, но приближалась стремительно. Крылья трепетали за спиной, шаг четкий, широкий. Гибкое тело, и сутулости нет.
Истинная кошка. Только лицо по-прежнему человеческое, но… совсем юное.
— Му-ут? — попятившись и схватив Яна за руку, протянула я.
Глаза сами собой расширились, а визг вырвался из груди.
Сфинкс, будучи в паре метров от нас с аспирантом, скаканула на все четыре лапы и с разъяренным рыком бросилась вперед, выставив когти.
Нехилые такие, надо признать, когти.
Ян оттолкнул меня едва ли не в последнее мгновение. Прикрыл собой, развернувшись к кошке спиной. Я снова оказалась на полу, а кошачий рык, помножившись на душераздирающий Брановский крик, заметался меж мраморными колоннами.
Старуха, которую таковой теперь лишь с огромной натяжкой назвать можно, вцепилась когтями в спину Яна. Взобралась ему на плечи, скрестила лапы в удушающем захвате на шее и потянула на пол.
По молочного цвета мрамору, будто из-под кисти мастера, зигзагами заскакали кровавые росчерки и мазки.
Аспирант и сфинкс катались, попеременно наваливаясь друг на друга, но вскоре, захрипев, Ян закатил глаза. Сфинкс сжала лапы на его шее сильнее и вонзила когти в грудь. Через них, будто через вампирьи клыки, по кошачьим лапам заструились тени.
— Пора тебе сгинуть, — прорычала она, и я, наконец сбросив оцепенение, вскочила на ноги и кинулась оттаскивать кошку.
Ухватила ее сперва за уши, получила в ответ возмущенное шипение и нехилый удар хвостом в бок. Чудом устояла и вцепилась кошке прямиком в холку.
На удивление под пальцами заскользили мягкие складки, как у обычных котят. С криком ликования, я стиснула кулаки и Мут, вытаращив глаза и беспомощно раскрыв пасть, ослабила захват.
Бессознательные рефлексы сработали на ура. Онемев, сфинкс будто зависла. Но стоило Яну лишь начать высвобождаться, она взревела ничуть не тише раненого медведя.
— Что ты делаешь, Мика? Отпусти! Он же убьет нас!
Раскрыв рот и разжав пальцы, я уставилась на аспиранта. Он отполз на пару шагов и завалился на бок. Плечи и грудь его тяжело взымались, а вымокшая в крови серая футболка приобрела оттенок темной переспевшей вишни.
Боль явственно отражалась в его чуть приоткрытых глазах, дыхании, кривой ухмылке…
— Ян, — прошептала я, а сфинкс взмахнула надо мной лапами, и все вокруг смазалось, как во время сильного ливня.
— Не высовывайся! — не глядя на меня рыкнула Мут, сделала еще один пасс и бросилась всё с той же непривычной грацией наутек.
Я попыталась встать, чтобы ринуться за ней, но затылок тут же уперся в холодную, твердую поверхность.
— Клетка! — так и охнула я, ощупывая ограниченное пространство вокруг себя.
Хотя с клеткой я погорячилась. Моя «темница» больше напоминала аквариум для золотой рыбки. Круглый, тесный.
Страдаю ли я клаустрофобией, проверить ранее возможности не было. Но судьба определенно щедрая подруга.
Я закричала, моля о помощи, когда Ян наконец зашевелился, поднялся на ноги. Била кулаками изо всех сил по гладкой поверхности кокона.
Аспирант не реагировал. Внимательным взглядом он следил за кошкой, что уже отбежала на приличное расстояние и теперь нарезала круги вокруг нас. В лапах у нее вился и распускал нить клубок из светящихся нитей.
— Ну, давай, — раскинул окровавленные руки Ян и расхохотался так, что я враз возможности двигаться лишилась. — Давай уже!
