— Не могу сказать, что упрекаю их за такую спешку, — признался Стивен. — Я вот и сам не подумал бы, что окажусь прямо в чумном Лондоне.
— Ну, потница все же не чума, парень, хотя от этого не намного легче. Впрочем, кресты на дверях ты все равно увидишь, не сомневайся. Крепись! Скоро мы выедем за город и поскачем средь полей и лесов. Мне случилось как-то быть здесь в разгар эпидемии потницы, и ничего со мной не приключилось.
Казалось, слуг, садившихся в седла, это сообщение несколько ободрило. «Что ж, — сказала себе Мария, — если Стивен и Нэнси этому верят, пусть так оно и будет». Ей же самой все это представлялось чистейшей бравадой. Несомненно, ей предстоит еще узнать о Вильяме Стаффорде много такого, что позволит поменьше восхищаться им. Они поехали через Саутуорк[116]: повсюду брошенные прямо на улице телеги, роющиеся в отбросах свиньи и куры, за которыми никто не смотрит. Над сточными канавами, тянущимися посередине узеньких улочек и полными гниющих овощей и всяческих нечистот, повисли под палящими лучами солнца густые зловонные испарения. Путники быстро миновали громаду Саутуоркского собора, который молчаливым стражем высился среди всеобщего запустения. У стен церкви штабелями стояли грубо выструганные гробы, ожидая, когда придет очередь и им быть закопанными на кладбище, где уже почти не осталось свободного места. При виде такого чудовищного человеческого бедствия у Марии слезы навернулись на глаза. Хоть Вилла удалось похоронить сразу. А Стафф, должно быть, сошел с ума, если привел их сюда. Теперь они все заразятся потницей и умрут, так и не доехав до Гевера. Нет, ничем он не сможет вынудить ее заночевать с ним вместе на каком-то постоялом дворе в крошечном Банстеде. Она сумеет настоять на том, чтобы ехать самой со слугами семьи Кэри.
Саутуорк был районом жутких трущоб, и раньше Марии никогда не доводилось видеть его вблизи: обычно группы путешествующих аристократов далеко объезжали самые неприглядные его кварталы. Всюду теснились вонючие полуразвалившиеся хибарки да трактиры с матросами купеческих кораблей и королевского военного флота. Несомненно, прожорливая потница собрала здесь обильный урожай, ведь люди так теснились, что несколько покойников неизбежно вызвали бы гибель всех остальных. То там, то тут грязные дощатые двери были испятнаны кроваво-красными крестами. Все кругом напоминало город призраков, лишь изредка встречались одинокие фигуры да чье-то лицо выглядывало из окошка второго или третьего этажа. В обычное время здесь все бы кипело от оживленного движения с берега реки в город и дальше — к большой дороге, ведущей на юг страны, но сейчас движения не было почти никакого. Они ехали резвой рысью, и топот их коней гулко разносился по опустевшим улицам.
Вскоре — правда, не так скоро, как хотелось бы — город остался позади, нависая своей громадой над полями, освещенными горячим солнцем и окутанными, словно мантией, дымкой разогретого воздуха. Перед путниками раскинулись парки, яблочные и персиковые сады Кента. Теперь Мария вздохнула свободно, полной грудью: пока они ехали через Лондон, она старалась дышать неглубоко, прикрывая рот и нос ладонью. И пусть Стафф сколько угодно посмеивается — так, будто считает ее дурочкой.
— Я смеюсь не над вами, Мария. Просто мне пришло в голову, что из вас получился, черт побери, самый красивенький мальчишка, какого я только видел, — а меня, в отличие от некоторых утонченных вельмож Его величества, отнюдь не очаровывают юные мальчики.
Она не удержалась и улыбнулась ему в ответ. Стафф не заговаривал с ней после того, как они сошли с парома, и теперь его голос подействовал на нее успокаивающе.
— Ну, тогда я не вижу никакой для вас надобности проводить в Банстеде весь день и ночь с мальчиком, — бросила она. Стафф вскинул бровь, но отвернулся от Марии и вновь обратил все внимание на дорогу.
Чем больше они удалялись от Лондона, тем чаще встречались на дороге тележки гуртовщиков, крестьянские возы, расписные повозки угольщиков. Наблюдая привычную картину, Мария стала успокаиваться. Пусть она и везет грустную новость, матушка с Симонеттой будут рады видеть ее. А малышка Кэтрин завизжит от радости и бросится в материнские объятия, как бывало всегда, даже если они расставались ненадолго.
Путники уже подъезжали к Кройдону, когда строгий предводитель позволил им спешиться и отдохнуть на берегу ручья, под сенью развесистых старых дубов.
— Ах, как я хотела бы прилечь здесь, на берегу, и поспать, — с тоской призналась Мария, разминая затекшие мышцы. Бедра страшно болели, а шпага то и дело путалась под ногами. Раньше ей никогда не приходилось так долго скакать верхом, по-мужски. Нужно время, чтобы к этому привыкнуть. Видно было, что и Нэнси страдает: бедняжка с трудом передвигала ноги, потом тяжело оперлась о ствол могучего дуба.
— Все болит, милая моя? — спросил Стафф, протягивая Марии флягу с вином из их запаса.
— Не настолько, чтобы я не смогла доехать прямо до Гевера сегодня же, милорд, — едко ответила она.
— Если ты, девочка, попытаешься доскакать до Гевера сегодня же, потом неделю не сможешь ходить. А вообще-то самое лучшее для тебя — отдохнуть, лежа на спине, а не бродить кругом.
Она повернулась и хотела наградить его за шутку суровым взглядом, но Стафф смотрел в другую сторону, задумавшись, и явно ни на что не намекал своими словами.
— Я думаю, что Нэнси и Стивену тоже придется задержаться на ночь в Банстеде. Парень-то продержится до вечера, до самого Иденбриджа, а девушка — нет. — Он поднялся на ноги, явно не собираясь советоваться с Марией, где должны останавливаться ее слуги и куда им надлежит ехать. Ее это задело, но она молча позволила ему подсадить ее в седло. Если уж придется остановиться на ночь в Банстеде вместе с ним, то неплохо иметь под рукой Нэнси. Тогда можно настоять, чтобы девушка спала с ней в комнате.
Фруктовые сады и поля пшеницы постепенно уступили место рощицам берез и вязов, и Мария почувствовала себя уже дома. Потом отдельные рощицы сменились знакомыми ей с детства густыми зелено-голубыми лесами Кента. Она отдыхала душой, пока ей в глаза не бросился придорожный знак: поворот с Кентской дороги на запад, в Банстед — так было написано. Стафф натянул поводья храпящего жеребца, и все остальные придержали лошадей, окружив Стаффа.
— Как чувствуете себя, мистрис Нэнси? — небрежно поинтересовался он, словно они выехали на небольшую прогулку из Гринвичского дворца.
— Устала, милорд, все болит. Но я могу еще ехать.
— Молодец, девочка! Но пошел уж, должно быть, четвертый час пополудни, поэтому я предлагаю, чтобы вы со Стивеном свернули вместе с нами на Банстед, заночевали там, а рано утром отправились в Гевер. Мы же с леди Кэри, вероятно, пробудем там еще завтра, а быть может, и послезавтра.
Нэнси широко открыла глаза от удивления. «Вот простая душа, — подумала Мария. — А раньше она не понимала, к чему он клонит? Ладно, она хоть теперь поняла, что к чему, и станет мне помогать, когда приедем на этот столь замечательный постоялый двор». Да, и еще: Стафф ведь посмел намекнуть, что они задержатся в Банстеде больше, чем на один день! Он что, думает, будто она готова бежать с ним, когда господин ее супруг всего пять дней как умер?
