«Главное, чтобы внутри при каждом новом шаге все продолжало петь. Тогда идешь правильно».
— Согласна. Но ведь здорово, скажи, здорово, что мы снова здесь? Просто чудесно!
Опустился на камушек и принялся с любопытством разглядывать сидящую женщину воробушек. Повернул на бок голову, посмотрел глазами-бусинками: мол, нет у тебя случайно семечек или крошек, — и тут же вспорхнул, не дождавшись, пока Марика залезет в рюкзак и отломит кусочек булки, — отправился исследовать другие места.
Лежащее на плоской части прогретого валуна зеркало блестело под солнцем; пальцы коснулись витой рамки. Как естественно здесь смотрелся выданный когда-то старухой предмет, как правильно. И каким дорогим другом стал за это время. А помнится, когда-то пыхтел, дулся и ругался.
Тогда все было иначе.
«Да, чудесно», — плавали на поверхности буквы, которые никто не читал. Теперь Лао не обижалось по пустякам — научилось не ворчать и доверять.
«Чудесно».
Казалось, зеркало тоже улыбается.
Она двигалась вот уже несколько часов, но не роптала, а все пыталась представить, что скажет, когда увидит Майкла. Отшутится тем, что случайно заглянула на огонек? Сообщит, что пришла поблагодарить за лист? Или обнаглеет и решится попроситься в ученики?
На самом деле, опасаясь строить грандиозные планы, Марика предпочитала надеяться на минимум: лишь бы встретил с улыбкой, не оказался занят и нашел время на чашку чая и душевную беседу.
А там время покажет…
Дорожка вертелась под ногами змеей: то вправо, то влево, то под уклон, то на взгорок. Горы сменились лесом, снег частично уступил место лужам; солнце, как отяжелевшее грузило, медленно скатывалось к горизонту; растительный покров пах насыщенно и свежо. Медленно тускнел дневной свет.
Магия давала время подумать — вот что она делала. Знала, что Марика еще не пришла ни к каким выводам, что растеряна, и оттого удлиняла путь, хотя могла бы проявить деревянный дом за следующим поворотом. Магия играла путниками — так было, и так будет. Чудесный, хитрый и чрезвычайно умный Уровень.
Очередной пролесок поредел.
Марика наклонилась, чтобы пролезть под накренившейся веткой, а когда через несколько шагов вынырнула из-под навеса деревьев и взглянула не под ноги, а прямо перед собой, то застыла, как вкопанная, и распахнула рот.
Холм. Отсюда открывался дивный вид на покрытый травой холм — мягкий, как гребень волны, — а за холмом высились снежные шапки горных вершин — точно такие же, как на картине! Все повторяло висящее в гостиной полотно один в один: каждый изгиб, каждая ель, каждый растущий вдоль тропинки цветок. Даже сотканный из облаков туман рвано плыл, цепляясь за верхушки туманных гор.
Вот это да!
Значит, знал художник, какое место рисовал; значит, не выдумал его! Как же получилось, что Марика упустила его в свой первый поход? Ах да, тогда она свалилась с тропы вниз и дальше шла наугад, заблудилась, бежала за орлом, а после, уже к вечеру, случайно вышла на поляну тотемов.
Какой неожиданный и великолепный сюрприз — место с картины; какой завораживающий пейзаж. Вживую он оказался еще красивее.
Пока Марика любовалась открывшимся видом, на вершине холма что-то шевельнулось. Постояло, качнуло головой и вдруг резко бросилось по направлению к ней. Что-то покрытое желтоватой шерстью, с четырьмя лапами и непомерно длинными ушами. Оно летело настолько быстро, что Марика поначалу не сумела разобрать, что это, и даже успела испугаться, но уже через несколько секунд пронзительно и радостно закричала:
— Арви!!!
Кот летел вниз на всех парах, его лапы мелькали так быстро, что вскоре стали невидимыми, а коротковатый хвост болтался из стороны в сторону, как обрывок привязанного к палке на ветру шнурка.
— Боже мой, это ты, Арви!
Сервал подлетел вплотную, ткнулся головой в ладони, а после поднялся на задние лапы и положил сырые и грязные подушечки ей на пуховик.
— Чудо ты мое! Ты меня нашел!
Она трепала желтую ушастую голову и смеялась. Сначала опустилась на корточки, затем и вовсе села на землю. Кот баловался: то терся, совсем как домашний, головой обо все подряд; то вдруг заваливался на бок и вытягивал лапы, подставляя пузо; то резко вскакивал и принимался носиться вокруг.
— Ты не забыл меня… Чудище! Как же я по тебе скучала, ты не поверишь…
Приклеившиеся к Марике желтые глаза с вертикальными зрачками счастливо блестели.
* * *
Почему летний коттедж?
Полчаса назад Марика обратилась к Магии, чтобы та помогла ей отыскать короткий путь к Майклу, а в итоге вышла к летнему домику, тому, на веранде которого они однажды вместе пережидали ливень. Пахнущий травами чай, печенья-рыбки в стеклянном блюдце, полутьма комнаты, а после — костер на улице…
До сих пор помнилось, как долго пахла дымом высохшая у огня толстовка.
Лес медленно тонул в наступающих сумерках. Солнце, словно заключенный, долго пыталось пролезть лучами сквозь переплетение решетки из плотных крон, но в конце концов оставило свои попытки и исчезло. Веранду окутал мягкий полумрак.
Она сидела на той же самой скамейке, прижавшись к боковым перилам, — как и тогда. Хотела было снять пуховик, но не решилась — вместе с тьмой приползла прохлада. У ног, мирный и спокойный, лежал сервал; от него, будто круги по воде, исходили волны тихого счастья.
Голодный он, наверное, голодный, а у нее ничего нет…
И почему все-таки летний дом?
Перекликалась голосами ночных птиц чаща: ухала, потрескивала, изредка каркала; ветер стих.
Неужели придется ночевать на крыльце? Лучше бы тропка вывела наверх, в горы, туда, где стоял зимний дом — ведь Майкл по вечерам возвращается туда?..
Не успела Марика начать продумывать план дальнейших действий, как неподалеку послышались тихие шаги. Хрустнула веточка, затем раздался шорох травы — подошва примяла высохший листик, — шаги приближались. Вскоре показалась и мужская фигура, а возле нее — ползущее по земле рассеянное световое пятно от фонарика.
Майкл…
Она ведь так и не придумала, что скажет ему… Значит, Магия знала, что этим вечером он будет здесь, значит, не зря привела. Мысли заметались. Встретят ли ее с радостью? А что, если нет? Сердце забилось гулко и нетрезво: не зря ли она пришла? Не зря ли вообще все затеяла?
