— Мы должны похоронить их, — Олен указал на тела Ктари и Пьяного Мага.
— Но, это… у нас нет даже лопаты, — покачал головой Бенеш.
— Бросим в реку. Эти волны поглотят все, что угодно, и не оставят следа.
— Как скажешь. Держи, — гном сунул флягу и мешок с продуктами в руки ученика мага и зашагал туда, где лежал проводник.
Олен поднял на руки Ктари и пошел в сторону реки. Не обратил внимания, когда черные брызги начали оседать на лбу и щеках. Кожу защекотало, но больше ничего не произошло. Тело островитянина опустилось в кипящую «воду», рядом с ним окунулся Пьяный Маг. Течение закрутило их и понесло, волны принялись облизывать погибших тысячами агатовых языков.
— Вечная память, — сказал Олен. — Теперь можно и поесть.
На ужин устроились у самой границы кустарника, в тени, подальше от трупов. Кот получил рыбину, уволок ее в сторону и принялся упоенно обгладывать. Гундихар разрезал мясо на четыре одинаковых куска и с видимым сожалением понюхал открытую флягу.
— Эх, жалко, что не пиво, — вздохнул он.
— Да, кстати, — Саттия внимательно поглядела на Олена. — Что там Ктари говорил тебе перед смертью? Про храмы, про какой-то остров?
Рассказ не занял много времени. К его окончанию на лицах слушателей появилось удивление.
— Предвечная Тьма? — захлопал глазами Бенеш. — Никогда не слышал о ней. Что это такое, интересно узнать, да.
— А мне интереснее другое, — девушка хмыкнула. — Как я поняла, если мы выберемся из этих гнусных мест, то отправимся к Закатному архипелагу?
— Я — точно, — твердо сказал Олен. — Если там лежит источник силы Харугота, то я должен его уничтожить. Попробую найти соратников Ктари, тех, кто знает больше. Но вы вовсе не обязаны следовать за мной…
— Потом подумаем, — Гундихар проглотил последний кусок рыбы и облизнулся. — Сейчас у нас другие проблемы. Что, отправляемся дальше? А с этими что будем делать, — он кивнул в сторону лежащих на месте схватки трупов.
— Оставим гнить, — неожиданно сердито проговорил Бенеш, — тот, кто служит Харуготу, не достоин погребения.
Глава 16. Сердце Пламени
Прежде чем отправиться в путь, пришлось слегка укоротить стремена на самой низкорослой лошади — иначе гном до них просто не доставал. Для того, чтобы залезть в седло, Гундихару понадобилась помощь Олена и невероятное количество разнообразных проклятий.
Пустились в путь и не покидали седел до самого вечера. Проехали не одно изуродованное магическим катаклизмом жилище, обогнули несколько озер со сладко пахнувшей зеленой «водой». Едва холодное солнце уползло за горизонт, а в подпирающих небо колоннах свет начал мешаться с тьмой, стали отыскивать место для ночлега.
— Мне кажется, что сторожить смысла нет, — сказал Олен, когда лошадей расседлали и накормили остатками овса из седельных мешков. — Прошлой «ночью» ведь никто не заметил опасности?
— Но это не значит, что она не появится сегодня, — возразила Саттия. — Понятно, что мы устали, но нельзя терять бдительности. Я готова сторожить последней. Все равно встаю раньше всех.
— А я — первым, — кивнул Бенеш. — Ведь уж если засну, то разбудить меня под силу только ему.
И ученик мага поглядел на дремлющего, свернувшись в клубок, оцилана.
— Ну а уж мы как-нибудь поделимся, — Гундихар намотал на палец клок бороды. — Ты как думаешь?
Олен кивнул и принялся готовиться ко сну. Когда лег и закрыл глаза, явилась мысль, что забыл нечто очень важное. Но ухватиться за нее не успел, провалился в хорошо знакомый сон.
Он стоял посреди выжженной пустоши, усыпанной белыми хлопьями. Небо едва не касалось макушки, исходящий от него свет жег глаза, но не мешал видеть. Черные тучи висели на месте и казались плотными, как скалы.
Напоминающую уголь почву покрывали тысячи трещин, разломов и рытвин. Из них кое-где торчали фиолетовые, белые и серые столбы высотой в полдюжины локтей. Благодаря свисающим «веткам», длинным и разветвленным, покрытым белыми иглами, они походили на уродливые ели. Каждую окружало облако тумана, ядовитого даже на вид, на кончиках иголок посверкивали капли черной «смолы».
Раскаленный воздух отдавал горечью. Каждый вдох врывался в гортань как поток расплавленного металла и стекал в грудь, вызывая судорогу боли. Горячий ветер дул в лицо с такой силой, что едва не выдавливал глаза.
Сложенное из камней строение в этот раз стояло на вершине пирамиды. Над ним танцевали, меняя цвет, языки пламени. Многочисленные окна пылали белым огнем, а по стенкам пирамиды текли ручьи лавы.
Зной ощущался всем телом, даже мозгом, зубами, желудком и позвоночником. Казалось, что Олена разорвали на миллионы кусочков, и каждый поместили в чан с кипящей водой. На то, чтобы кричать, просто не было сил.
«Вот про это я и забыл, — подумал он. — Мне нельзя убивать роданов».
Но в следующее мгновение мысли исчезли, заглушенные чужим, настойчивым голосом. А тот принялся за старую песню, заговорил о том, что гибель неизбежна, что растянется она надолго. Намекнул, что единственный способ выжить — выхватить меч, разрушить пирамиду.
Олен слушал его, корчился от боли и изо всех сил боролся с желанием выместить ее хоть на ком-то, на чем-то… взяться за такую холодную рукоять, и броситься рубить, крушить все, что попадется…
Когда яркая вспышка проникла под опущенные веки, не поверил, что пытка закончилась. Почувствовал, что его трясут за плечо. Разлепив слезящиеся глаза, обнаружил встревоженного Бенеша, и только тут понял, что вырвался из сна.
— Эй, ты чего? — прошептал ученик мага. — Ты это… зубами скрипел, точно бобер при виде дерева… а?
— Сон дурной, — с трудом шевеля челюстями, ответил Олен. — Что, моя стража?
— Да. Она самая.
Чтобы встать, пришлось приложить немало усилий. Ноющие от «приснившейся» боли мускулы послушались далеко не сразу. Поднявшись на ноги, Олен пожалел, что у них нет воды, чтобы умыться — лицо было в поту, волосы сбились в колтун, а одежда кое-где прилипла к телу.
Бенеш улегся и вскоре его ровное посапывание присоединилось к храпу гнома и тихому дыханию Саттии. Олен походил немного, чтобы охладиться, а затем уселся на землю и принялся гладить дрыхнущего без задних ног кота. Тот открыл глаз, муркнул что-то приветственное, и вновь заснул.
Стража прошла безмятежно. Ни единое живое существо не нарушило спокойствия бесплодной равнины. Через положенное время Олен разбудил Гундихара, выслушал от него парочку анекдотов и вернулся на место. Лег на спину и стал глядеть в белесое, с рыжими разводами небо, изо всех сил стараясь не заснуть.
Возвращаться во владения испепеляющей жары не хотелось.
Но веки опустились сами собой, и почти тут же Олен понял, что кто-то толкает его в бок.
