Рядом бесшумно возник Наблюдатель.
— Я нашел запасный выход, — сказал он. — Не знаю, куда он ведет, но стоит попробовать.
— Пойдем, — обратился Павел к Лизе, мягко отрывая ее руку от своей куртки, — пойдем. Нужно спешить.
— Куда? — Казалось, остатки воли покинули ее. — Зачем? Нам некуда больше идти.
— Не говори так, — Павел старался, чтобы голос его звучал уверенно, — после того шума, что тут поднялся… им больше не удастся сохранять тайну. Когда люди узнают обо всем, вас больше не посмеют тронуть.
Наблюдатель с сомнением покачал головой, но ничего не возразил…
Открывшаяся дверь вела в темный глухой коридор, но, когда они вошли внутрь, Павел ощутил на лице слабый ток воздуха — работали вентиляторы. Тем не менее ему было не по себе — точно спускаешься в преисподнюю. Он обернулся и встретился взглядом с Лизой — ее глаза были расширены от ужаса.
— Ничего, — сказал он тихо, — все будет в порядке.
Переступив порог и захлопнув за собой дверь, они обнаружили, что в тоннеле с низким потолком и бетонными стенами не так уж темно — через каждые несколько метров на стенах тускло горели люминесцентные светильники, заливая движущиеся фигуры холодным светом.
— Куда он ведет? — обратился Павел к Наблюдателю.
Тот покачал головой.
— Не знаю.
Павел и сам потерял представление о времени и пространстве — казалось, с тех пор, как он переступил порог своей квартиры, где поджидал его Наблюдатель, прошла целая вечность.
Тоннель оказался неожиданно длинным; мало того, по бокам обнаружились какие-то двери, ведущие, видимо, в сложную систему коммуникаций, расположенную под лабораторным комплексом.
— Да тут сам черт ногу сломит, — пробормотал Павел. — Нам прямо? — обернулся он к Наблюдателю.
— Кажется, — растерянно ответил тот.
Тут только Павел заметил, что с их спутником творится что-то неладное; его прежде бесшумная упругая походка стала неуверенной, точно он передвигался с закрытыми глазами.
— Вам плохо? — спросил Павел.
— Ничего, — ответил тот сквозь зубы, — идите.
И, глядя на него, Павел неожиданно вспомнил того, давешнего, который напал на него в лесу, — в нынешних движениях Наблюдателя было что-то очень похожее.
«Этого еще не хватало», — подумал он.
Он тревожно взглянул на Лизу, но она, казалось, ничего не заметила. Она неотрывно смотрела на сына, и в этом взгляде Павел прочел безнадежность и тоску.
Дверь, окованная металлом, возникла из мрака неожиданно. Она была массивнее остальных.
Павел остановился перед ней.
— Сюда? — спросил он Наблюдателя.
— Да, — ответил тот, но в голосе его не чувствовалось былой уверенности. Неожиданно он пошатнулся и привалился к стене — словно его невероятная жизнеспособность разом иссякла.
Замок тут был точно такой же, как запор на двери в убежище, — массивное колесо. Павел налег на него — тот не поддавался.
Он обернулся к Наблюдателю:
— Заело.
— Попробуйте сами еще раз, Лукин, — тихо ответил тот, — я не могу.
— Господи! — Павел с тревогой обернулся к спутнику. Особой симпатии к нему он не испытывал, но сейчас, когда он смотрел в слепые, остановившиеся глаза, его охватила тревога. — Да что с вами?
— Это не важно, Лукин, — по-прежнему тихо ответил тот, — теперь это действительно не так важно.
Павел в отчаянии налег на штурвал, повиснув на нем всем телом, но тот прочно застрял в гнезде.
— Лиза! — в отчаянии воскликнул он.
Лиза, точно опомнившись, тоже налегла на колесо замка, но ее слабых сил хватило лишь на то, чтобы повернуть штурвал на несколько миллиметров. Она устало прислонилась к стене рядом с Наблюдателем. Павел тоже отодвинулся от двери и подул на горящие ладони.
— Нужно поискать другой выход, — сказал он. Неожиданно он осознал, что ответственность полностью легла на его плечи, и ему стало не по себе.
— Какой выход?! — Лиза еле удерживалась от рыданий. — Выхода нет! Быть не может!
Неожиданно колесо замка дрогнуло и само собой медленно повернулось. На пол посыпались чешуйки ржавчины.
— О Боже! — пробормотал Павел.
Он обернулся к своим спутникам, но те молчали — Лиза стояла, отвернувшись к стене, а Наблюдатель застыл в каком-то странном ступоре. За его спиной неясной тенью виднелась крохотная фигурка мальчика.
Так же медленно, неохотно дверь отворилась, и в образовавшийся проем хлынул серый сумеречный свет. Там, снаружи, равномерно шумел дождь и пахло мокрой землей, молодой листвой, жизнью.
— Что ж, — сказал Павел, — пошли!
Оказалось, что выход из тоннеля расположился на задворках института, снаружи, за белым бетонным забором, обтянутым поверху колючей проволокой. Даже отсюда видно было, как над плоской крышей громоздится нелепый силуэт вертолета, похожий на доисторическое насекомое.
За чахлой рощей пролегало шоссе, по которому, фыркая в потоках дождя, проносились редкие автомобили.
Павел оглянулся на Лизу. Она стояла неподвижно, дождь стекал у нее по лицу, но она, казалось, не замечала этого. Рядом с ней застыла крохотная фигурка — мальчик присел на корточки, обхватив колени руками.
Он вновь огляделся в поисках Наблюдателя, но того нигде не было.
— Вот черт! — пробормотал Павел. — Погодите немного, я сейчас.
И нырнул обратно, в черный зев тоннеля.
Даже при том, что мир снаружи тонул в потоках дождя, в тоннеле было гораздо темнее, и прошло какое-то время, прежде чем глаза Павла приспособились к полумраку. А потому он не сразу увидел Наблюдателя. Тот сидел, привалившись к стене. Услышав шаги, он медленно повернул голову и слепыми глазами уставился на Павла.
— Это вы, Лукин? — тихо спросил он. — Я ничего не вижу.
Павел склонился над ним.
— Пошли отсюда. Я помогу.
Тот покачал головой.
— Бесполезно. И нерешительно добавил: — Посидите со мной. Это не займет много времени.
— Почему?…
— У меня… у всех нас… ограниченный срок жизни. Так с самого начала… было предусмотрено. Иначе… нас было бы очень трудно контролировать… даже нашим.
Он не задыхался — Павел вообще не мог различить привычных дыхательных движений, но говорил с трудом, запинаясь и часто останавливаясь.
Он сжал Наблюдателю запястье, пытаясь нащупать пульс, но, к своему удивлению, не смог его найти. И вдруг услышал странный тихий звук — Наблюдатель смеялся.
— Вы что, и вправду думали… все необязательные функции сдают первыми. Ведь это просто маскировка, Лукин.
