В середине предыдущего дня, сразу после того, как долиной прошли буйволы, он съездил верхом в Виндхук, вопреки категорическому запрету родителей. Они вот уже несколько недель не имели никаких известий от Валериана, знали только, что в Омахеке дело дошло до сражений; теперь они боялись потерять еще и Адриана.
Но во время своей поездки Адриан не встретил ни одного дикого животного, которое могло бы представлять для него опасность. Быстрые хищные кошки убрались вместе с первой волной убегающих зверей, устремившихся на запад, а все те, кто сейчас с топотом еще двигались долинами Ауасберге и высокогорьями Виндхука, были слишком погружены в свой собственный страх, чтобы нападать на всадника на лошади.
Земля была взрыхлена миллионами копыт, лап и когтей. Трава, когда-то покрывавшая склоны, пала еще жертвой саранчи, но теперь на этом месте был вскопан даже песок — по нему проходили глубокие борозды. Стволы акаций, лежащие во впадинах, выглядели так, словно их обработали напильником и наждачной бумагой. Ответвления дороги, ведущей в Виндхук, было не узнать, одинокий дорожный указатель был сломан, как соломинка; деревянный столб в руку толщиной треснул над самой землей, вокруг были разбросаны щепки.
Когда Адриан, преодолев отроги гор, посмотрел на равнину Виндхука, он увидел, что город не так разрушен, как он предполагал. Полчища животных инстинктивно по дуге огибали дома. Поток зверей прокатился по свободным землям севернее и южнее Виндхука, опустошил поля и — насколько Адриан мог увидеть это издалека — частично вытоптал поселения туземцев на городской окраине.
Вскоре от представителя губернатора он узнал, что о подобных нашествиях сообщалось из таких далеких мест, как Омаруру на севере и Гибеон на юге. Первоначальные предположения оказались слишком оптимистичными: полоса опустошения, тянувшаяся из глубин Калахари к западным областям страны, была шириной в пятьсот километров.
Выяснилось кое-что еще. До сих пор это были только предположения, но информация, поступающая в Виндхук из прибрежных районов, не оставляла практически никаких сомнений в том, что опасения оправдываются: звери от отчаяния бросались в море.
Ослепленные паникой гигантские стада животных направлялись прямо к Атлантическому океану, первые из них достигли его два дня тому назад. Стада газелей уже захлебнулись в морской воде. Задние напирали на передних, сталкивая тех с утесов и берегов в смертельный для них океан. Уже сейчас берег океана был усеян трупами.
Чем бы ни было то, что погубило животных, казалось, что оно пришло вместе с зимними бурями с востока. И на самом деле, ветры были сильнее, чем когда бы то ни было. На следующий день после возвращения из Виндхука Адриан спрашивал себя: может быть, катастрофа, грозящая им, на самом деле уже очень давно существовала среди них, невидимая, без запаха и без вкуса.
Не эпидемия, не природные катаклизмы, но нечто, находившееся в сознании людей.
Что, если в действительности им угрожали их же безысходность и страх, приводящие всех в отчаяние? Что, если безумие, которое медленно охватывало их, было гораздо хуже, чем то, что могло еще прийти из пустыни?
* * *
Лукреция схватила Салому за руку и потянула ее за собой вдоль коридора.
— Ну, пойдем же, — кричала она ей. — Пойдем со мной!
— Куда ты идешь?
— Увидишь.
Саломе не нравилось, когда ее сестра что-то скрывала от нее, но в настоящий момент это было не важно. Каждую клеточку ее тела наполнял страх, подсознательная тревога, которая усиливалась поведением Лукреции.
Взявшись за руки, девочки побежали по северному крылу, по разноцветным байковым коврам, которые делали их поспешные шаги почти беззвучными. Новая повариха из Регобота была настоящим кладом; она приняла на себя также некоторые обязанности, обычно возлагавшиеся на других служанок. Пока слуг не хватало, она каждое утро зажигала лампы на стенах коридоров, по крайней мере в тех частях дома, которыми пользовались хозяева, так что и сейчас переход был заполнен мерцающим светом. В течение первых дней после бегства прислуги, когда Мадлен вынуждена была лично заботиться об освещении, переходы были заполнены зловещим полумраком: чтобы сэкономить время и хлопоты, Мадлен предпочитала зажигать лампы через одну.
То, что теперь снова стало светлее, немного успокаивало Салому. Полутьма прошедших дней действовала на нее, как и на Лукрецию, подавляюще. Большую часть времени они сидели в одной из своих комнат и пытались убить время настольными играми или раскладыванием карт. Тит категорически запретил им выходить на улицу, но в этом запрете не было никакой необходимости. Ни одна из девочек не хотела рисковать, оказавшись вдруг на пути льва или разъяренного носорога.
Они достигли узкой лестницы в восточном углу северного крыла. Ступени вели наверх, к пустующим сейчас комнатам посыльных. Теперь там, в противоположных концах затхлого коридора, жили только Йоханнес и кухарка. — Что тебе здесь надо? — спросила Салома еще раз, когда Лукреция повела ее вверх по ступеням.
— Там, наверху, мы будем в безопасности, — ответила Лукреция. — Ты же боишься, не так ли?
— Но животные не могут попасть в дом.
— Животные — это только начало всего. — Кто так говорит? Ты?
— Так сказала София.
София, служившая в поместье садовницей, была без ума от Лукреции. Как и другие слуги, она исчезла после нашествия саранчи. Перед этим она, вероятно, отвела Лукрецию в сторону и рассказала ей кое-что о том, что предстояло испытать долине и ее жителям.
Салома внезапно остановилась.
— Ты должна сказать мне правду.
Лукреция нетерпеливо повернулась к своей сестре.
— О чем?
— Что тебе рассказала София?
Лукреция переступала с ноги на ногу. Заметно было, что ей не очень-то хотелось выбалтывать тайные советы женщины-сана.
— Она сказала, что мы должны быть внимательными, — проронила она наконец.
— Замечательный совет, — надулась Салома. — И это все?
Лукреция покачала головой и вперила в сестру горящий взгляд.
— Конечно, нет.
— Что еще?
— София сказала, что мы должны спрятаться под крышей, если станет опасно. Только мы вдвоем. Тогда мы будем в безопасности.
Салома заупрямилась — ей не нравилось, что София разговаривала только с Лукрецией.
— Но все вовсе не так опасно. По крайней мере, не очень. Большинство животных уже ушли.
— Это было только предупреждение — так сказала София.
Салома скорчила гримасу.
— София сказала, София сказала! — передразнила она свою сестру. — София может всего и не знать.
— София — это мой друг, — упрямо возразила Лукреция.
— И где она теперь, твой друг? — Салома внезапно испытала чувство удовлетворения, причинив Лукреции боль. — Она убежала, точно так, как и все остальные.
