— Уговаривает её остаться, что ли? — с сомнением произнёс Ваня.
— В качестве переводчика, — хмыкнул Саша.
Ваня решил, что пора ему включиться, и уже двинулся в их сторону, когда услышал Анин голос:
— Хорошо, — сказала она нарочито громко. — Если будет время…
Сергей стал благодарить её, но Аня быстрым кивком дала понять, что разговор закончен, и повернулась к Ивану.
— Пошли скорее. Князь Гун ждёт нас, а времени действительно совсем не осталось.
Привратник, завидев иноземцев ещё издалека, сразу признал их, открыл ворота и повёл в дом. Прежде чем начать разговор с князем, Аня попросила дать им возможность переодеться, а лично для себя велела слугам принести кисточку и бумагу. Ваня и Саша многозначительно переглянулись, но спрашивать ни о чём не стали: всё равно ведь она не скажет. Характер своей подруги знали они не первый год.
Вскоре один из самых знатных вельмож Поднебесной лицезрел перед собою иноземцев в их московской одежде, только Сергей остался в китайском костюме. Зрелище было непривычным для князя, но вопрос, заданный Аней, заставил его забыть об этом. Разговор получался очень нелёгким.
— Вы просите меня помиловать преступника! — негодовал Гун, с трудом сдерживая эмоции. — Вы должны знать, что по нашим законам, её ждёт смертная казнь. Она совершила не одно, а несколько преступлений: украла важный документ, обвинила в воровстве ни в чём не повинного человека, наконец, её брат является членом тайного общества.
Аня ещё раз повторила все свои аргументы:
— Она выкрала документ по приказу императрицы. Любой на её месте побоялся бы ослушаться владычицы. Значит, в этом нет её вины. А шпильку она подбросила от страха, а не от злости. Значит, и здесь не вина её, а беда. Наконец, как она может отвечать за брата, о тайных делах которого ничего не знала?
— В Ваших словах много странного, — задумчиво проговорил князь, но мы не будем сейчас рассуждать о различиях в наших законах. Я спрошу о другом. Как можете вы защищать человека, который обвинил вас в воровстве?
— Наша религия учит быть милосердными друг другу и прощать нанесённые обиды. Фэйянь девушка добрая, никогда раньше она не нарушала закон. А сейчас попала в очень неприятную историю и по молодости, по неопытности наделала ошибок. Не было рядом человека, который подсказал бы ей, как себя вести. Я просто уверена, обратись она за советом к такому человеку, как Вы, и всё бы вышло иначе. Наверняка, она уже раскаивается в содеянном…
Аня ещё долго говорила, и князю было интересно слушать её. Ведь она не только проповедовала христианство, как это делали все русские миссионеры — она, прося князя о снисхождении, рассказывала о простых и всем понятных вещах: о доброте и благородстве, о справедливости, о невероятной любви их приятеля Сергея к молоденькой китаянке Фэйянь.
И Гун немного смягчился, заходил по комнате, нервно перебирая чётки, наконец, вымолвил с усилием:
— Ну, что же, есть такая китайская пословица: «Помнить о добре и отвечать добром».
— А по-русски говорят: «Долг платежом красен», — Анюта позволила себе такую реплику, потому что уже поняла: вопрос решён.
— Это почти то же самое, — согласился князь. — Вы пришли ко мне и рассказали про указ, правда, скрыли кое-что. Зато, благодаря вам, я пошёл по верному следу. Да, я преступлю закон, если выполню вашу просьбу, однако… — он сделал многозначительную паузу, — я всё же помогу Фэйянь избежать наказания. Я отправлю её вместе с матерью в дальнюю провинцию и дам ей денег на обустройство. Но при одном условии: она должна будет забыть и о брате, и о других родственниках. У неё будет другая фамилия и, соответственно, другое прошлое.
Все трое признали, что это идеальный вариант, и поблагодарили князя за великодушие.
— И ещё, — подчеркнул он жёстко. — Я должен быть уверен, что вы нигде никогда ни словом не обмолвитесь о том, что держали в руках указ Сяньфэна.
— Можете не волноваться за это, — заверила Аня со всей искренностью, на какую была способна. — Мы очень скоро уедем из вашей страны насовсем. Останется лишь Сергей. Но ведь его жизнь будет проходить далеко от столицы. К тому же, он умеет хранить тайны.
Князь сам не смог бы объяснить почему, но он верил этим иноземцам.
— Я отдам сейчас распоряжения на счёт Фэйянь, а Вы подождите меня здесь. У меня к вам остался один вопрос, — с этими словами он вышел из комнаты.
Сергей бросился к Ане готовый обнять и расцеловать её, но, понимая всю неуместность такой фамильярности, буквально прыгал вокруг неё, распираемый эмоциями, как собачонка после долгой разлуки с любимым хозяином.
— Вы даже не понимаете, что Вы сделали для меня! Теперь я счастлив! По-настоящему счастлив!
— Говорят, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. На деле выходит иначе. Это дело рук хороших людей, — философски заметила Аня. — Надеюсь, Ваше чувство к Фэйянь окажется не мимолётным увлечением. Пусть годы проверят его на прочность. А вот, возьмите, я выполнила Вашу просьбу, — и она протянула ему свиток,
— Что это? — Ваня в ту же секунду вырвал у неё из рук свиток и быстро развернул его.
Там было что-то написано красивыми китайскими иероглифами.
Аня засмеялась и ответила:
— Дурачок, это стихи… для Фэйянь, — добавила она. — Уж ты-то должен понять, любитель Пушкина! — и обратилась к Сергею: — Я думаю, ей понравится, — а потом взяла у Вани свиток и перевела для всех:
Красавица,
Мила и хороша,
Стоит под тутом,
Листья обрывая.
Трепещут ветки мягкие,
Шурша,
Кружатся листья,
Тихо опадая.
Ткань соскользнула,
Руку обнажая,
Браслетом тонким
Схвачена рука.
В причёске шпилька —
Птица золотая,
А пояс —
Изумрудная река.
Переливаясь,
Блещут жемчуга,
Мунань[23]голубоватый
Чист и нежен.
Шелка её одежд —
Как облака,
С полою лёгкой
Ветер так небрежен.
Вздохнёт —
О, запах орхидеи свежей!
Взгляд подарит —
О, солнечный восход!
И остановит экипаж
Проезжий,
О голоде
Забудет пешеход.
«Скажите,
Где красавица живёт?»[24]
