— Нам всем надо поспать, — сразу же подхватила Джулия. — А утром придем сюда опять.
Мы все пошли к жилому корпусу. Мае догнала меня и спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Только спина немного болит.
Мае кивнула.
— Наверное, мне лучше взглянуть, что у тебя там.
— Почему?
— Просто дай мне осмотреть свою спину, прежде чем ляжешь спать.
— О Джек, дорогой! — закричала Джулия. — Мой бедненький!
— Что там такое?
Я сидел возле кухонного стола, без рубашки. Джулия и Мае стояли у меня за спиной и ахали.
— Да что там такое? — снова спросил я.
— Не бойся, ничего страшного, просто волдыри, — ответила Мае.
— Волдыри? — воскликнула Джулия. — Да у него вся спина…
— Кажется, у нас тут есть пластыри от ожогов, — перебила ее Мае и достала из-под мойки аптечку первой помощи.
— Да, я очень на это надеюсь. — Джулия улыбнулась мне. — Джек, дорогой, ты представить себе не можешь, как мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это!
— Джек, может быть, сейчас немного пощипет, — предупредила Мае.
Я понимал, что Мае хочет поговорить со мной наедине, но у нас не было никакой возможности. Джулия явно не собиралась оставлять нас вдвоем ни на минуту. Она ревновала меня к Мае — это началось много лет назад, когда я только взял Мае на работу в свой отдел. И теперь Джулия соперничала с Мае за мое внимание.
Меня это совсем не трогало.
Мае наклеила пластыри. Сначала они показались мне прохладными, но почти сразу же начали нестерпимо жечь. Я поморщился.
— Не знаю, что тут у нас есть из обезболивающих, — сказала Мае. — У тебя довольно обширный ожог второй степени.
Джулия лихорадочно рылась в коробке с медикаментами, разбрасывая лекарства во все стороны. Тюбики и баночки раскатились по полу.
— Вот, я нашла морфин, — сказала наконец Джулия, протягивая ампулу. Она радостно улыбалась. — Думаю, это подойдет лучше всего!
— Я не хочу принимать морфин, — возразил я. Чего мне сейчас действительно хотелось — так это сказать Джулии, чтобы она шла спать. Ее поведение меня беспокоило. Ее резкие, порывистые движения действовали мне на нервы. И еще мне хотелось поговорить с Мае наедине.
— Но ничего другого нет, — заявила Джулия. — Только аспирин.
— Аспирин подойдет.
— Боюсь, это слишком слабое средство, его будет недо…
— Я сказал — аспирин подойдет!
— И вовсе не нужно на меня кричать.
— Извини. Я просто не очень хорошо себя чувствую.
— Ну, а я просто пытаюсь помочь, — Джулия отступила на шаг. — Но если вам хочется побыть вдвоем — вы так прямо и скажите.
— Нет, — сказал я. — Нам не хочется побыть вдвоем.
— Ну, я просто пытаюсь помочь, — Джулия повернулась к коробке с лекарствами и снова принялась в ней копаться. На пол опять полетели коробочки с таблетками и пластиковые бутылочки с антибиотиками. — Может быть, тут есть еще что-нибудь…
— Джулия, — попросил я. — Прекрати.
— А что я такого делаю? Что я делаю такого ужасного?
— Просто прекрати.
— Я только пытаюсь помочь.
— Я знаю.
Мае у меня за спиной сказала:
— Все, я закончила. До утра должно продержаться. — Потом она зевнула и добавила: — А теперь, если вы не против, я пойду спать.
Я поблагодарил Мае. Она вышла из комнаты. Я проводил ее взглядом. Когда я повернулся к Джулии, она протягивала мне стакан воды и две таблетки аспирина.
— Спасибо, — сказал я.
— Мне всегда не нравилась эта женщина, — призналась Джулия.
— Давай пойдем и поспим немного, — предложил я.
— Здесь только односпальные кровати…
— Я знаю.
Джулия придвинулась ко мне поближе.
— Джек, я хочу побыть с тобой.
— Я очень устал. Увидимся утром, Джулия.
Я пошел в свою комнату и рухнул на кровать, даже не раздевшись.
Как моя голова упала на подушку, я уже не помнил.
День седьмой. 04:42
Спал я беспокойно. Меня всю ночь преследовали какие-то кошмары. Мне снилось, что я снова в Монтерее, снова женюсь на Джулии. Будто бы я стою перед священником, а Джулия, в белом подвенечном платье, подходит и становится рядом со мной, а когда она откидывает фату, меня поражает, как она прекрасна, молода, стройна. Джулия улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, чтобы как-то скрыть, что мне неловко. Потому что теперь я вижу, что она не просто стройная — она истощена до крайней степени. Ее лицо туго обтянуто кожей и похоже на голый череп.
Потом я поворачиваюсь к священнику, и оказывается, что это не священник, а Мае, она переливает из пробирки в пробирку разноцветные жидкости. Когда я снова посмотрел на Джулию, она разозлилась и сказала, что всегда не любила «эту женщину». Почему-то я чувствую себя виноватым. И винить во всем надо только меня.
Я ненадолго проснулся. Оказалось, что я весь вспотел, подушка промокла от пота. Я перевернул ее на другую сторону и снова заснул. И мне приснилось, как я сплю здесь, на кровати, а потом открываю глаза и вижу, что дверь в мою комнату открывается. Я вижу, что снаружи, в коридоре, горит свет. На мою кровать падает чья-то тень. Оказывается, что в комнату вошел Рики. Он стоит у моей кровати и смотрит на меня сверху вниз. Я не вижу его лица, потому что оно в тени. Рики говорит: «Я всегда любил тебя, Джек». Потом он наклоняется, чтобы прошептать мне что-то на ухо, но я понимаю, что на самом деле Рики хочет меня поцеловать. Он хочет поцеловать меня в губы, страстно, как любовник. Его губы чуть приоткрыты. Я вижу, как он облизал их кончиком языка. Я растерялся, совершенно не зная, что мне делать. Но тут в комнату вошла Джулия и сказала: «Что здесь происходит?» Рики сразу же отстранился и начал оправдываться. Джулия сильно разозлилась и сказала: «Не сейчас, дурак!» Рики снова что-то произнес, пытаясь оправдаться. Потом Джулия сказала: «Это вовсе необязательно. Оно само о себе позаботится». А Рики заявил: «В алгоритмах ограничения проявится действие коэффициента сжатия, если не выполнять периодическую глобальную оптимизацию». А Джулия сказала: «Оно не повредит тебе, если ты не будешь сопротивляться». После чего она включила в моей комнате свет и вышла.
Потом я снова был на нашей свадьбе, в Монтерее. Джулия стояла рядом со мной, в белом подвенечном платье. Я оглянулся, чтобы увидеть гостей, но позади нас стояли только наши дети, все трое. Дети радостно улыбались, счастливые и довольные. А потом я заметил, что у них на губах появились черные полоски, потом чернота растеклась вниз, окутала тела детей, как будто черными плащами. Они продолжали улыбаться, а я ужаснулся. Я подбежал к детям, но не смог сбросить с них черные плащи. А Николь спокойно сказала: «Пап, не забудь про поливальные установки».
