Он намерен использовать меня, пока я под наркотиком? Не слишком благородно с его стороны.
— Не думаю, что готова стать твоим осведомителем.
— Не страшно, у меня есть другие источники, — улыбнулся он. — Мне просто нужна передышка. И ты мне ее предоставила.
Значит, на самом деле он не обо мне заботится? Ну и ладно, раз ему так хочется. Только я решила, что не буду разговаривать с ним до утра, как мне на лоб легла прохладная ладонь.
— Все еще болит? — спросил он. — Потерпи секунду, я позову медсестру.
Я не хотела, чтобы он убирал руку, но промолчала и позволила ему уйти.
Наутро доктор сообщил, что у меня синдром раздраженной кишки, вызванный тяжелым стрессом. Я знала все о синдроме раздраженной кишки и часто молилась, чтобы никогда им не заболеть, в основном из-за названия. Он и так-то весьма неприятен, но врачи добавили к боли еще и неприличное название. Какая бессмысленная жестокость! Лучше бы Чарли не было в комнате и он не слышал бы диагноз.
— К сожалению, лекарства от синдрома раздраженной кишки нет, — продолжал доктор. — Вы просто должны уменьшить количество стрессов, поскольку они — основная причина синдрома раздраженной кишки. Главное в синдроме раздраженной кишки…
— Нельзя ли называть это по-другому? — нервно перебила я. Доктор удивился. Чарли улыбнулся. — В смысле, я слышала, как его называют СРК, — продолжала я. — Это намного короче.
Чистая правда, кстати. Это сокращение действительно сокращало.
— Хорошо, — кивнул доктор. — Итак, у вас СРК, и ваша толстая кишка крайне возбуждена. Я предложил бы вам начать принимать спазмолитик и остаться еще на одну ночь, чтобы проверить, как он подействует. Я могу выписать вас хоть завтра, если пообещаете не волноваться.
— Это безопасно — отпустить ее так скоро? — спросил Чарли.
Так скоро? Да я целых две ночи проведу в больнице. Что, Чарли надо еще немного в тишине поработать над статьей? Или он искренне переживает?
Доктор заверил его, что это безопасно. Остаток дня и ночь мы провели в той же комнате; я то погружалась в беспокойный сон, то выпадала из него. Чарли приносил мне воду, следил, не слишком ли мне больно, но большую часть времени проводил за ноутбуком в кресле, стоявшем в углу у окна. На какой-то миг я забеспокоилась, прилично ли выгляжу, но тут же снова задремала, так и не попытавшись добраться до зеркала в ванной. Через пелену медикаментозного сна я слышала, как Чарли и медсестра говорят, что сон для меня — самое лучшее.
Следующий день прошел в том же духе, хотя время бодрствования постепенно перевесило время сна. И, слава богу, спазмолитик начал действовать. Так что к шести вечера меня выписали, и мы с Чарли рванули на арендованной машине в Канзас-Сити, чтобы нагнать группу. Дорога заняла пять часов, хотя караван автобусов петлял, кружил и растянул ее на два дня. Мы срезали путь и, рассекая по магистрали, со свистом пропустили все маленькие городки, наверстывая упущенное время и расстояние под звуки лучших хитов «Лед Зеппелин». Наверное, Чарли всегда брал с собой кассету.
Через два часа после Канзас-Сити я выскользнула из беспокойного сна и уставилась в разлитую за окном темноту. Впервые за тридцать пять часов, самых долгих в моей жизни, мне захотелось проверить «Блэкберри» и телефон. Выключенный мобильник я нашла в сумке.
— Мой «Блэкберри» еще у тебя? — спросила я Чарли.
Он достал наладонник из кармана пиджака и протянул мне.
— Он пахнет апельсинами.
Неужели? Я принюхалась. Действительно, к запаху пластика примешивался тонкий аромат апельсина. Сначала я удивилась, но потом вспомнила, что два дня назад в автобусе положила в сумку апельсин. Думаю, он уже начал портиться.
Я выпрямила руку с «Блэкберри» и еще раз втянула воздух. Ничего не чувствую. Чарли мог уловить запах апельсина, только если ткнулся носом в экран. Довольно странно, не так ли? Зачем он это сделал? Хотел узнать, как я пахну вблизи, и поддался соблазну провести небольшое детективное расследование? Когда он уловил аромат апельсинов, то подумал, что мой природный запах сладкий и экзотический — запах леди из апельсиновой рощи?
Или он пытался без очков прочитать мои письма, поэтому держал «Блэкберри» у самого лица? Я бросила на него обвиняющий взгляд, но он словно ничего не заметил.
— Ты читал мои письма? — подозрительно спросила я.
В конце концов, он журналист. У меня полно писем, которые очень заинтересуют журналиста, освещающего кампанию.
— Ты всерьез считаешь, что я на это способен? — спросил он.
Он не столько обиделся, сколько удивился. Достаточно, чтобы пристыдить меня и заставить рассыпаться в извинениях.
— Прости, наверное, из-за лекарств я стала параноиком.
Он улыбнулся, и мне полегчало.
Следующие полчаса я занималась только «Блэкберри». Писем было около трех десятков. Многие из них касались моего последнего приключения. Четыре письма от Боба описывали общую тенденцию.
Первое:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: где ты?
нашел пептобисмол. автобус отходит. ты скоро? я могу задержать его ненадолго. позвони мне.
Потом:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: Re: где ты?
не могу больше задерживать. ты жива?
Примерно через сорок минут:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: Re: где ты?
говорят, ты в больнице?!?!?!! с репортером из пост? что происходит? в этом городе вообще есть врач? не разрешай им забрать у тебя органы.
И наконец:
Кому: Саманта Джойс [[email protected]]
От: Боб Эспин [[email protected]]
Тема: поднимите руку, у кого раздраженная кишка
печальные новости. дай знать, если надо будет тебя спасать. напиши, когда сможешь. мы все будем ждать тебя. Б.
Письма от Марка, Моны и Кары были чуть сердечнее, но примерно такие же. Забавно было читать их подряд. Как будто рассказ о последних двух днях с разных точек зрения. Жаль, конечно, что все знают о моем диагнозе, но приятно, когда о тебе заботятся. Одно короткое, теплое письмо от Р.Г. И даже одно от агента Робертса, который спрашивал, не нужна ли мне помощь, чтобы догнать караван. Возможно, он наконец-то мне поверил. А может, просто нервничал из-за того, что я не была у него под носом и он не мог за мной следить.
