Затем он вдруг отстранил ее, взял под локоть, подтащил к двери и вытолкал в коридор, не давая себе ни малейшего шанса передумать.
— Возвращайся к своей матери, — буркнул Билл.
Лин-Юань опять изогнула почти несуществующие брови и рассмеялась ему в лицо, как смеются над глупой шуткой.
Билл захлопнул дверь и вернулся к окну. Он смотрел на разыгравшуюся бурю, стараясь восстановить дыхание и успокоить бешено колотящееся сердце. Молнии все так же разрывали небо, освещая каждую капельку дождя. Билл нажал кнопку на столике возле кровати. Шторы начали закрываться. Билл облегченно вздохнул. Он до тошноты устал смотреть на Китай.
Глава 26
Начавшись, проливные дожди уже не прекращались.
Все три последние недели природные катаклизмы оставались главной новостью, оттеснив на задний план все прочие. Реки, выплеснувшиеся из берегов в восточных и юго-восточных провинциях Китая. Число погибших и оставшихся без крова. Миллион человек, которых пришлось эвакуировать из районов бедствий в провинциях Чжэцзян, Фуцзянь, Цзянси, Хунань и Гуанси. На всем пространстве от Шанхая до вьетнамской границы бушевали дожди и ветры, и их владычество казалось бесконечным.
На любом телеканале, на любой радиостанции — везде только сводки о наступлении природной стихии. Разливы рек, оползни, затопленные поля, смытые или разрушенные жилища. Над районами бедствий кружили военные вертолеты, разбрасывая бутылки с водой и пакеты лапши быстрого приготовления. Из Хунаня сообщали о заболевших тифом. И ежедневно, ежечасно — данные о количестве погибших и пропавших без вести.
Шейн подъехал к многоквартирному дому, где жил, но из машины не вылез. Вместо пассажира на переднем сиденье лежала его дорожная сумка. Его костюм полностью вымок — следствие спринтерской пробежки от стоянки до здания аэровокзала.
Сегодня он вместе с немцами должен был лететь в Гонконг, однако нелетная погода заставила пудунский аэропорт отменить все рейсы. В представительстве «Дрэгон Эйр» он услышал стандартные извинения и такое же стандартное: «Приходите завтра. Возможно, к завтрашнему утру погода улучшится».
Слушая, как дождь барабанит по стеклам и корпусу машины, Шейн не очень верил в завтрашнее чудо. Мокрый костюм превратился в панцирь, но австралиец продолжал сидеть, оттягивая момент неизбежного возвращения в квартиру. Честно говоря, он боялся туда подниматься. Восстановленные отношения с Росалитой держались на волоске, и Шейн одинаково страшился застать и не застать ее дома.
Билл приник к стеклянной стене родильного отделения.
В Международном семейном госпитале на свет появлялись младенцы всех цветов кожи, однако всех их, по китайской традиции, плотно пеленали, отчего они становились похожими на аккуратные пакетики. Приятно ли младенцам лежать с туго прижатыми к бокам ручками, Билл не знал. Сейчас его внимание было приковано к одному такому «пакетику».
Девочка. Билл почему-то не сомневался, что это девочка, хотя его уверенность ничем не подкреплялась. Половина ее крови была китайской, вторая половина — европейской. Трудно сказать, спала ли она или бодрствовала. Но маленький ротик двигался, словно младенец уже высказывал свои претензии миру, в который недавно пришел. Глядя на этого ребенка, Билл невольно улыбнулся. Смешение кровей давало удивительно красивых детей. Он смотрел на крошечную девочку и видел в ней всю красоту мира.
Потом Билл вспомнил, зачем пришел сюда, и взглянул на часы. В этот момент из лифта вышел доктор Сарфраз Кхан. Он прошел мимо, на ходу просматривая какие-то бумаги, и это избавило обоих от ненужной встречи.
Цзинь-Цзинь успела собрать вещи и сейчас сидела на койке в своей палате, готовая отправиться домой. Ее лицо все еще было бледным после общей анестезии. Войдя, Билл поцеловал ее в щеку.
— Жду лекарств, — объяснила она. — Мне дадут антибиотики и болеутоляющее, а потом выпишут.
Билл присел на койку и взял Цзинь-Цзинь за руку. В ее лексиконе появились новые слова из мира врачей и болезней. Они пришли к ней вместе с грустным осознанием: здоровье — категория непостоянная.
Вначале Цзинь-Цзинь обратилась в китайскую клинику. Там ей сказали, что опухоль в груди доброкачественная, и посоветовали «смириться и привыкнуть». Традиционный китайский подход: терпеть то, что вовсе не нужно терпеть. Билл уговорил Цзинь-Цзинь не смиряться, а пройти обследование в Международном семейном госпитале. Оказалось, такие опухоли легко и быстро удаляются. Шрам после операции будет настолько мал, что вскоре она забудет о его существовании. Однако необходимость даже пустяковой операции испугала и Цзинь-Цзинь, и Билла. Им вдруг показалось, что мир начал предъявлять им счет.
Билл обнял ее, но очень осторожно. Он знал, что боль после операции еще сохранялась. Анестезия вызывала у Цзинь-Цзинь головокружение и тошноту. Его порыв не был объятием любовника. Нет, ни в коем случае. Те объятия кончились навсегда.
Билл снова поцеловал ее в щеку. И опять не как любовник, а как друг. Так целуются мужчина и женщина, прошедшие вместе через радость и горе. Так целуются супруги, давно живущие в браке.
Когда они вернулись в дом, где она жила, на лестнице им встретился сосед сверху. Брэд.
— Как ты, Цзинь-Цзинь? — участливо спросил он.
«Неужели он решил, что можно вот так просто влезть в ее жизнь и всем своим видом показывать, насколько ты волнуешься?» — подумал Билл.
У этого парня даже хватило наглости взять Цзинь-Цзинь за руки!
— Все прошло хорошо? — спросил Брэд.
Значит, она ему рассказала. Значит, их отношения были близкими настолько, чтобы рассказывать о подобных вещах. И сейчас этот новозеландский красавчик стоял, подпирая стенку, и держал ее руки в своих.
Цзинь-Цзинь улыбнулась и выдернула руки. Не глядя на Брэда, Билл протиснулся между ней и новозеландцем, неся ее сумки.
— Все отлично, — на ходу бросил ему Билл.
В квартире Цзинь-Цзинь встала под душ. Билл остановился в проеме ванной и смотрел, как она моется, стараясь не задеть повязку на левой груди — белый бинт с черным пятнышком запекшейся крови. Потом она вытерлась, и они легли рядом.
Билл не мог остаться. Даже в этот вечер ее возвращения из госпиталя. Им было невыразимо грустно. Оба понимали: в двенадцатом часу он встанет, оденется и поедет домой. Биллу так хотелось не на словах, а на деле показать ей свою заботу. Какая же это забота, если он даже не может остаться с нею на ночь? Все остальное — просто словесная шелуха.
Сейчас он лежал рядом и слушал ее слова, похожие на мысли вслух.
— Сначала ты говоришь себе: «Ну и что такого, если он женат? Ведь тебе с ним хорошо». А потом замечаешь, как он постоянно смотрит на часы. Уходя, он обязательно смотрится в зеркало — не осталось ли следов губной помады. Ты даришь ему подарки на Рождество, на его день рождения, но он не может взять их домой, а если и берет, то прячет. И ты начинаешь думать: а вдруг он просто выбрасывает твои подарки? Ты долго и тщательно их выбирала. Тебе хотелось, чтобы они сказали ему, как сильно ты его любишь. Но дома у него другая жизнь… А когда вы вместе и все хорошо, ты чувствуешь, насколько это прекрасно… Я выбрала правильное слово? Я знаю, иногда я употребляю неверные слова, но сейчас я выбрала правильное слово. Да, ты чувствуешь: все прекрасно… Но потом он уходит, и ты остаешься одна. Днем, вечером, ночью. И тогда все становится отвратительно. Это слово я тоже выбрала правильно. Отвратительно. — Цзинь-Цзинь повернулась к нему. — Билл, что мне теперь делать? Что будет со мною дальше?
