— Да, я пережила кое-что и похуже. Что, по-твоему, я чувствовала, когда они лапали меня, касались тех мест, до которых прежде дотрагивался лишь ты один? Когда Пикеринг говорил мне, что сделает со мной в твоем присутствии? Я умирала от унижения, но ничего не могла поделать. Я пошла на это не по собственной воле! Я делала то, что должна была делать, чтобы дожить до твоего прихода, и если ты хочешь обвинить меня, можешь начинать! Я не в силах остановить тебя. Но я не буду извиняться, ты слышишь? Будь проклят, Ник Кинкейд, будь ты проклят за то, что больше не смотришь на меня!
Он тоже встал, и на его лице появилось непривычное выражение. Возможно, он рассердился — в уголках его рта появились морщинки. Он бросил на Тори возмущенный взгляд.
— Да, будь я проклят! Я этого заслуживаю. Ты ни в чем не виновата. Он искал меня, а ты попалась ему под руку. Мне не следовало брать тебя с собой. Ты должна была остаться в Сан-Франциско с твоим братом.
Пощечина не подействовала бы на Тори сильнее, чем эти безжалостные слова. Девушка сжалась. Неужели он действительно так считает? Нет, после всего случившегося это невозможно!
— Ты не думаешь так.
— Думаю, черт возьми. По-твоему, я не считаю себя ответственным за случившееся? Господи! — Он провел рукой по волосам. Лицо выдавало его душевную боль. — Я всегда был слишком упрям, чтобы слушать других. Слишком независим, чтобы подчиняться чужой воле. Мой отец был прав. Однажды он сказал, что я поплачусь за это. Но я не думал, что из-за меня будут страдать невинные люди. Однако это случилось с тобой и Гизеллой. — Он сделал глубокий вдох и посмотрел Тори в глаза. — Больше такое не произойдет. Я оставлю тебя в покое.
— Нет… нет, Ник. — Эти слова вырвались у Тори словно стон отчаяния. Она сжала свои кисти, и пальцы вонзились в кожу. Что-то сдавило ее горло, девушка проглотила слюну и услышала свой голос, показавшийся ей чужим. — Я люблю тебя.
— Любишь? Нет, это не любовь, Тори, ты просто слишком неопытна. Господи, мне следовало предвидеть это. Если бы не я, ты бы безмятежно спала в своей постели и видела чистые сны девственницы, а не мерзла здесь в горах… Но это уже не имеет значения. Я отвезу тебя в Сакраменто, и ты больше не увидишь меня. Клянусь тебе.
— Ты этого хочешь?
— Да. Я хочу этого.
Не глядя на Тори, он поднял свою куртку из оленьей кожи и вышел из пещеры. Ноги Ника оставляли на снегу глубокие темные следы.
Тори задрожала. Ей казалось, что окружавший ее мир рушится. Девушка ощутила ледяные объятия отчаяния. Потом боль и отчаяние прошли. В душе Тори осталась только пустота.
Студеный ветер носился с воем по узким ущельям. Как долго Тори сможет выдерживать это? — спрашивал себя Ник. Они почти выбрались из Сьерры, но снег снова закрыл перевалы, сделал их опасными. Любая ошибка, любой неверный шаг грозили гибелью. Они могли застрять на перевале, как это случилось два года назад с Доннером и его людьми.
Впереди виднелась ниша, образованная корнями деревьев. Она почти тонула в водовороте снежинок, потоки которых неслись на путников. Ник жестом велел Тори остановиться. Если бы он крикнул, она бы не услышала его из-за ветра. Когда они спрятались под навесом, Ник оценивающе посмотрел на девушку, увидел иней на ее ресницах и посиневшие губы.
— Мы должны двигаться дальше, Тори. Мы не можем останавливаться.
— Я знаю. — Она выдержала его взгляд. — Я справлюсь.
Улыбка искривила его рот.
— Я готов поставить на тебя последний доллар, Венера.
И она действительно выстояла. Когда истощенная Тори добралась до Сан-Франциско, врач сказал, что она вполне здорова, если не считать легкого обморожения пальцев на ногах.
— Она сильная женщина, мистер Кинкейд. Такое испытание способно погубить мужчину.
— С ней все будет в порядке?
— Я не вижу причин для серьезного беспокойства. Однако возможны временные последствия переохлаждения — слабость, онемение конечностей.
Ник посмотрел на закрытую дверь маленькой комнаты, где закутанная в одеяла Тори лежала на пуховой перине возле полыхающего камина. Он дал себе обещание и собирался сдержать его.
— Сэр, я буду вам весьма признателен, если вы передадите ей это. — Ник протянул маленький кожаный мешочек и вздернул бровь в ответ на удивленный взгляд врача. — К сожалению, у меня есть другие обязательства, из-за которых я должен уехать, прежде чем она придет в себя. Вы позаботитесь о том, чтобы она получила это?
— Молодой человек, вы и сами еще не совсем поправились. Подождите немного, скоро она проснется, и вы отдадите ей. По-моему…
— Я хочу, чтобы это сделали вы. — Ник взял доктора за руку и решительно положил мешочек ему на ладонь. Глаза техасца слегка прищурились. — Надеюсь, она получит все.
— Я не вор, — сухо заявил пожилой человек. — Что бы ни находилось в этом мешочке, она получит его нетронутым.
— Не сомневаюсь!
— Подождите, — сказал доктор, когда Ник повернулся к двери. — Что я должен сказать ей?
— Ничего. Она поймет.
Он тихо закрыл за собой дверь, быстро дошел до конца коридора и покинул гостиницу. Она догадается, почему он исчез. Объяснения не потребуются.
Часть пятая
Глава 28
Весна принесла с собой теплые дни и прохладные вечера; с заходом солнца люди надевали накидки и плащи. И сейчас, глядя на улицу из окна гостиничной комнаты, Тори вспоминала о другом времени, приезде в Сан-Франциско. Осенний воздух был холодным, но на улицах толпился народ.
Сейчас пароходов в гавани стало еще больше, они привозили людей с восточного побережья, одержимых желанием найти золото. Вместе со старателями прибывали китайцы в соломенных шляпах. Некоторые из них несли на головах корзины с бельем. На побережье, у залива Прачек, одежду по-прежнему кипятили в огромных котлах, висевших над кострами. Потребность в стирке была так велика, что горожане порой отправляли свои вещи на Сэндвич-Айленд, где заказы выполнялись быстрее.
На улицах постоянно звучала иностранная речь, каждый день прибывали новые иммигранты. В ближайшем будущем, подумала Тори, Сан-Франциско превратится в крупнейший город.
— Выпьешь еще чашку горячего чая, Виктория?
Тори отвернулась от окна, с улыбкой посмотрела на темноволосую женщину.
— По-моему, я уже выпила столько чаю, Джесси, что с трудом смогу двигаться. К тому же нам следует приготовиться к обеду и приему.
Джесси Бентон Фремонт тихо рассмеялась.
— Я родилась в мире политики, и она мне изрядно надоела. Господи, как скучно снова и снова говорить одно и то же разным людям. Наверно, тебе все это знакомо.
Тори пожала плечами, отвела взгляд в сторону, посмотрела через окно на залив. Многочисленные дома, возведенные едва ли не за одну ночь, частично скрывали его. Строились новые причалы, из-за множества корабельных мачт гавань напоминала густой лес.
