— Дальше? Мы шли и так приятно болтали, а когда я увидела впереди склад мэтра Берна, куда мне надо было зайти, я.., я намекнула — и он меня понял, — что охотно встречусь с ним попозже и в более интимных условиях. Он, помнится, заспорил тут со своим товарищем и сказал ему что-то вроде «Старый краб отпустил нас не с пустыми карманами на это…»
— Старый краб? — Бомье словно укололи.
— Не знаю, о ком он говорил, теперь мне кажется.., не о вас ли?..
— Продолжайте! — рявкнул Бомье.
— Ну, они говорили, что имеют достаточно денег.
На самом деле она этого не знала. Но можно было предполагать, что, посылая своих подручных ухаживать за красавицами на улицах Ла-Рошели, президент Королевской комиссии снабжал их необходимыми средствами. Догадка оправдалась. Он даже не моргнул. Анжелика осмелела.
— Он сказал потом: «Раз уж встретилась приятная особа, которая не отбивается и позволяет пошутить, воспользуемся случаем. Ты иди пока в таверну Святого Николая и жди меня там. Закажи себе винца за счет старого.., гм! А потом подумаем, что дальше делать». — Что он имел в виду? — Бомье шипел от злости. — Не знаю… Признаюсь, я думала о другом. Это был такой приятный молодой человек. Вы его хорошо выбрали, надо признаться. Он был очень настойчив. Но мне это не было досадно, ведь, как я уже говорила вам, жить у этих гугенотов очень скучно, и я давно уже была лишена.., удовольствий. В переулке никого не было…
Как тошно было сочинять эту мерзкую историю.., но Бомье, кажется, попался на удочку. Он слушал увлеченно, и воображение Анжелики заработало сильнее.
— Помешало то, что нас увидел мой хозяин, господин Берн. Он вспыльчив, а тут просто пришел в ярость. И потом, купец очень сильный, так что моему новому приятелю было не устоять, и он предпочел удалиться. Это ведь было самое благоразумное, не правда ли?
Черт побери этих бездельников! Как они смели разойтись? Раз я послал их вдвоем, значит, так и надо было им ходить вместе!..
— Ну, а меня хозяин втащил в контору, чтобы наказать… Я уже сказала вам, он страшно разозлился…
— Возревновал!
— Может быть, — Анжелика позволила себе капельку кокетства. — Он уже схватился за палку, но так удачно появился пристав Громмер и спас меня от взбучки.
Бомье заволновался. Новая трактовка событий сбивала его с толку.
— Ну, все?
— Нет, не все, — Анжелика смущенно склонила голову.
— Что же еще?
— Этот молодой человек в синем сюртуке.., я с ним еще встречалась.
— Где? Когда?
— Вечером в тот же день. Мы успели договориться о месте — за укреплениями. И потом еще на следующий день…
Она с опаской нащупывала дорогу. Достаточно ли правдоподобно все это звучит? Не обрушится ли сейчас шаткое строение ее выдумок?
— А потом я его больше не видала. Он уехал, должно быть, из города… Он на что-то намекал… Я не поняла и была разочарована.
Бомье с досадой повел плечами:
— Все они таковы! Учишь человека ремеслу, вроде бы усвоит свою роль, даешь ему важные поручения, а он вдруг сбежит неведомо куда искать счастья. Но уж про Жюстена Медара я бы этого не подумал. На кого же тогда надеяться?
Анжелика не дала ему долго задумываться над необъяснимым поведением несчастного Жюстена Медара, который дорого заплатил за честное исполнение своих профессиональных обязанностей. Она взмолилась:
— Я все вам сказала и прошу вас, не будьте слишком строги ко мне. Обещаю вам, что завтра же уйду от этих гугенотов. Слишком много неприятностей навлекает служба у них. Ну что ж. Правда, я еще не знаю, куда мне деваться, но от них я уйду, это я вам обещаю.
— Вовсе не так! Вам не следует уходить от них. Наоборот, вы должны оставаться там и рассказывать мне все, что они задумают. Вот, этот побег на «Святой Марии», вы же знали о нем? Вас внесли в список.
— Что я могу? Я не знаю, в чем тут дело. Если бы мой хозяин собирался в путь, он бы сказал мне, чтобы я приготовилась.
— А вы ничего не заметили?
— Нет, — она успешно притворялась наивной.
Бомье вертел в руках разоблачительный список.
— У меня есть точные сведения.
— Если те, кто вам их доставляет, так же усердствуют, как ваш Жюстен Медар… — насмешливо начала Анжелика.
— Замолчите-ка! Я вас терпеливо слушал, и вы уже подняли голову. Что за наглость! Как вы смеете?.. Вас надо отправить в Дом раскаявшихся девиц, потому что вы, в сущности, не больше, чем.., самая худшая из этих тварей. Но раз вы такая, вы мне еще пригодитесь. Я вам найду применение во внешней службе, это будет даже лучше, чем во внутренней. — Успокоившись, он снова внимательно и задумчиво посмотрел на нее, повторив вполголоса:
— Если вы, действительно, такая…
Он встал и обошел стол. Что же он задумал? Неужели потребует у нее поцелуя в отплату за освобождение?..
Но он шел к двери.
— Умоляю вас, — она сжала молитвенно руки, — скажите, что отпускаете меня к моей дочке. Я ничего дурного не сделала.
— Пожалуй, я вас сейчас освобожу, — сказал он с олимпийским снисхождением. — На этот раз. Надо только еще кое-что проверить, и тогда вы будете свободны.
Он вышел. Если бы она так не волновалась, то заметила бы странный тон, с каким он произнес слова «еще кое-что проверить». Но она так обрадовалась обещанию «Я вас сейчас освобожу». А положение-то было отчаянным. Хотя бы с ней отпустили детей Берна — вместе с Онориной! Ее плечи опустились. Она закрыла глаза, и две слезинки, признак слабости, скатились по щекам.
Дверь отворилась, и кто-то вошел в комнату. Это был полицейский Франсуа Дегре.
Глава 14
Так удивительно было увидеть его здесь, его квадратную челюсть и прямо смотрящие карие глаза, ладно сидящий редингот из сукна каштанового цвета, с обшитыми золотом петлицами, высокий галстук и высокие каблуки — все, от чего так и «несло» Парижем, каретами под синим небом, что она не сразу поняла, что может означать для нее этот пришелец из ее прошлого.
Установят, что она — маркиза дю Плесси-Белльер, бунтарка из Пуату, что ее арестовали по приказу короля и как мятежницу посадили в тюрьму, что ее еще раз судили, — и оторвут от Онорины, она потеряет ее так же, как потеряла Флоримона, и не удастся уже бежать на острова далекой Америки…
Ее мозг был парализован этим страшным ударом, ни о чем больше думать она не могла. Да, она узнала вошедшего. Даже было как-то приятно снова увидеть его. Дегре! Так далеко и.., так близко!
Он поклонился, словно лишь вчера расстался с нею.
— Приветствую вас, мадам. Как вы поживаете?
Она вздрогнула, услышав его голос — а в нем далекий отзвук споров, которые они вели, ненависти и страха, которые она испытывала к нему, мгновения жаркой и безыскусной любви по его настоянию.
