Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Спустя минуту они уже подходили к одной из юрт, возле которой на мангале готовилось мясо.
– Откуда хавчик в таких количествах? – поинтересовался Омар, с аппетитом глядя на мясо и принюхиваясь к аромату.
– Как ты и говорил – из гуманитарной помощи. Американские военные пайки. Людей надо чем-то привлекать и кормить. Если эмир не смог дать им достаточно хлеба и зрелищ, это сделали мы.
Оглядевшись, Омар увидел, что время ужина настало не только для них. Тысячи людей с мисками выстроились у полевых кухонь. Это напоминало раздачу еды в дурдоме, если бы не атмосфера братства и равенства, что царила на майдане. И не было здесь никаких санитаров. Вместо них за порядком следили специально подготовленные и обученные дружинники.
– Ладно-ладно, чего встал как вкопанный, заходи в шатер, – Маттах-эфенди похлопал Омара по плечу, – разговор есть.
Но не успел Омар войти в шатер, как снова остолбенел. Ибо здесь за достарханом уже сидели Гураб-ходжа и Прима Дива. И оба не в праздничных шелковых халатах или бархатных платьях, а в походных куртках.
– А, это Вы, дорогой гость! – встал со своего места и протянул в знак уважения две руки Зураб-ходжа.
Впрочем, Омар вовсе не собирался жать руки Гурабу-ходже. Сухо кивнув в знак приветствия, он уселся за щедрый стол.
– Напрасно Вы так со своим благодетелем, – явно расстроился Гураб-ходжа. – Объявив Вас сумасшедшим, я спас Вам жизнь.
– Знаем, знаем, – саркастически ухмыльнулся Омар, – сначала организовав травлю, преследование, арест, чтобы потом все прикрыть дурдомом.
– Все было сделано в Ваших и наших интересах. Политика – это искусство компромисса. Мы сейчас как никогда нуждаемся друг в друге. В этот ответственный миг, когда появилась возможность изменить ситуацию в стране и помочь стольким людям, нам никак нельзя ссориться. Вы, будучи сотрудником столь уважаемого фонда, как никто разбираетесь во всех подводных течениях западной политики. И поэтому мы Вам предлагаем пост министра иностранных дел.
– Вот тебе на! – изумился Омар, вставая из-за стола. – Мне – министерский портфель? И за какие такие заслуги? Думаете, я Вам поверил?
Разговаривать, а тем более есть из одной тарелки со своим мучителем Гурабом-ходжой у Омара не было никакого желания.
– Право же, зрелым мужам не пристало ругаться в столь переломный момент истории, – поспешил смягчить пространной речью назревающий конфликт Зурабходжа. – Наступает время новой третьей силы. И эта сила построена не на сатанистском учении Дарвина о естественном отборе и праве сильного помыкать слабым. Она уважает и ценит слабого и беззащитного. Давайте же объединим усилия, Грегор Стюарт.
В чем в чем, а в произношении речей Гураб-ходжа был мастак.
2
Выслушав пафосную риторику вчерашнего начальника сыскной полиции, Омар почувствовал, что его мутит. После длительной вынужденной диеты ему ни в коем случае нельзя было принимать жирную пищу из военного пайка. Плюс от обильного кушанья вся кровь от головы оттекла к желудку. Он бы давно выбежал на улицу и опорожнил кишки, но ему важно было понять, что от него хотят новоявленные лидеры революции.
А когда все условности соблюдены – самое время прогуляться свободным человеком и подышать свежим воздухом по городу, по которому он еще недавно носился как затравленный лось в одной поношенной лососевой рубахе.
Пробираясь среди митингующих, Омар любовался прекрасными и светлыми лицами, окружавшими его, и испытывал чувство любви к простым кашеварцам. Пройдя путь суфия наоборот, который ему и предрекал книготорговец Абдулхамид, он вкусил запретный животный плод и испил чашу страданий до конца. Теперь он понимал ценность быть свободным человеком.
– Если меня сделают министром иностранных дел Кашевара, я постараюсь как можно дороже уступить концессию на алмазы. И тем самым улучшить жизнь простых людей.
Омар гулял и гулял, наслаждаясь воздухом свободы и безопасности, пока не увидел у одного из костров ювелира Кундуша.
– И Вы здесь? – удивился Омар. – Я видел, как эта революция лишила вас вашего магазинчика. На его месте одни головешки.
– Плевать на все камни мира, – смеялся в ответ Кундуш, – эти минуты счастья и свободы для меня гораздо дороже.
– Хотя сдается мне, что не все так просто, как кажется, – подсел к ним Абдулхамид.
– А что такое? – Омар подкидывал вопросы и ветки в костер, поддерживая, как мог, пламя беседы.
– Я ведь приехал в Кашевар из страны, в которой нечто подобное уже происходило. Хотите, я вам расскажу. Тогда укладывайтесь поудобнее.
– С удовольствием выслушаю, – улыбнулся Омар, помня, что в этом благословенном городе отказываться от историй нельзя. А сам с грустью подумал: неужели эту ночь ему опять придется провести под открытым небом, спать на сырой холодной земле?
«Ну, уж нет, дудки! – сжал зубы Омар Чилим. – С меня хватит! Будем надеяться, что толпа пойдет на штурм цитадели, и сегодня я буду спать во дворце эмира».
С завистью посмотрел он на красавец-дворец, раскинувший над массивными камнями цитадели два флигеля-крыла. Облицованный мрамором, он сиял в свете прожекторов. А темные лица окружавших Омара отражали лишь всполохи костра.
«Хотя, – пригляделся Омар, – в эту ночь лица кашеварцев, кажется, сияют поярче дворцовой отделки».
3
Не успел Абдулхамид начать рассказ, как появилась довольная круглая харя верзилы Саура.
– Куда Вы пропали, эфенди? Мы Вас обыскались, – верзила подталкивал Омара к сцене, – Вам же сейчас выступать.
– Как выступать?
Омар взглянул на сцену и увидел, что там выступают звезды местной пентатонической эстрады. Малахаи да кураи, да дикие пляски.
– Гураб-ходжа уже представил Вас как свободного международного наблюдателя за выборами, которого якобы хотели купить власти, но он не поддался, – успокаивал Омара верзила, все настойчивее подталкивая его к сцене. – Вы должны подтвердить это.
Пока Омар соображал, что к чему, его подхватили под руки приближенные Ширхана-эфенди и подняли на сцену. Оказавшись на трибуне, Омар взглянул на раскинувшееся перед ним до самых предгорий рыже-бордовое море.
На ломаном кашеварском языке Чилим сообщил, что выборы были действительно сфальсифицированы. Очевидно, что эмир и мэр потерпел на них сокрушительное поражение.
– Да здравствует демократия! – завершил он свою речь лозунгом после того, как переводчик перевел слова Омара. – Да здравствует свободный и процветающий народ Кашевара!
Толпа восторженно зааплодировала. Многие десятилетия в Кашеваре восхищались всем продвинуто-западным, и для этих людей простой представитель свободной Европы был ценнее и важнее, чем местный воротила и монарх.
Собираясь было сходить со сцены, Омар интуитивно почувствовал, что его не хотят отпускать, потому что люди доверяют ему гораздо больше, чем всем остальным выступающим.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
