И тут к хору кипевшей вокруг борьбы присоединился еще один ужасный вопль, на секунду слившийся с ревом Рааля, а затем уже соло — это была импровизация на тему злости и предательства. Внезапно тело Рааля замерло, и этого времени как раз хватило, чтобы я вывернулся, практически вырвавшись из его лап. Но через мгновение он уже снова бросился атаковать меня…
И тут ему нанесли удар сзади, за ним последовал второй сокрушительный удар буквально сразу же, и из его рта хлынул новый ручеек крови. Он закашлялся, захрипел, задрожал всем телом, наклонился вперед — поперек спины зияла рана, — пошатнулся и свалился с края громадного позвонка…
…а с ним и Цирцея.
Я прыгнул до того, как понял, что делаю, вытянув ноги и руки на всю длину, в надежде, что я правильно прицелился и место, на которое прыгаю, достаточно крепко, чтобы выдержать силу удара. Когда я приземлился, то ухватился за край глазницы черепа Фрэнка что было сил.
Моя нога была тяжелее, чем нужно, килограммов эдак на сто шестьдесят, как мне показалось. Я посмотрел вниз и увидел, что в мою вытянутую ногу вцепилась Цирцея, ее пальцы, все еще залитые кровью Рааля, обхватили мою зазубренную ступню, и мои когти впивались в ее тело. А за ноги Цирцеи в свою очередь ухватился Рааль, очень даже живой и чрезвычайно злой.
А под ними огненная яма взревела от радости, страстно желая получить свою порцию пищи. Запах трав налетал на меня теперь со всех сторон, это была уже не мягкая приятная смесь, обволакивающая тело и чувства, а тяжелые удары по голове, по торсу, по мозгам. Аромат Цирцеи атаковал меня то справа, то слева, и не знаю почему, то ли из-за страха, то ли из-за предвкушения чего-то, то ли из-за всего вместе, но он оглушал меня, и я не мог долго сжимать лапу.
Рааль начал ползти вверх, прямо по Цирцее, впиваясь в нее когтями, используя ее прекрасное тело просто как опору. Он шел за мной, и ему было плевать, что по дороге он уничтожает свою протеже. Из его рта не переставала идти кровь, а внизу, под ним, бушевало пламя, и тени танцевали на безумной морде Рааля.
Но меня беспокоила только Цирцея, и я хотел спасти ее, хоть с Раалем, хоть без него. Если я вытащу ее, то вытащу и его, но это неважно. Как-нибудь разберусь, всему свое время.
— Держись, — промычал я. — Просто держись… Цирцея словно не слышала меня.
— Это было правильно, — сказала она, ее взгляд метался из стороны в сторону в ритме тустепа.[40]— Прогресс — это правильно…
Я напряг мышцы ноги, пытаясь заставить их работать, хотя такой тяжелый вес было нелегко удержать. Я подтянулся, держась за глазницу Фрэнка, из-за чего его голова слегка наклонилась, но мне удалось приподняться не более чем на пару сантиметров. А Рааль тем временем еще выше взобрался по телу Цирцеи, его торс уже на уровне ее ног, и он двигался быстро.
— Не беспокойся об этом, — сказал я Цирцее, подтягиваясь еще на несколько сантиметров. — Просто держись покрепче…
Но Цирцея покачала головой, не обращая внимания на мои слова.
— Вспомни, — шепнула она, ее тихий голос с легкостью пробивался через треск пламени и крики сражающихся динозавров. — Вспомни, как это было…
И снова мне в нос шибанул запах трав, на этот раз паприка нанесла удар снизу, от чего у меня запрокинулась голова, но я успел очнуться и подняться на счете «восемь». Так же, как опохмелка помогает вправить мозги алкоголику, эта небольшая порция трав проникла в тайники моей памяти, уцепилась за события недавнего вечера и продемонстрировала их остальной части моего изумленного мозга:
Я лежу в номере отеля «Вестин Мауи». Входит Кала. Я очень устал, мне хочется спать, но я держусь за ниточку сознания только потому, что меня ждет замечательный секс. Что-то лепечу про свою работу, про причины нашего пребывания на Гавайях, но к тому моменту, когда Кала заканчивает прихорашиваться в ванной, я уже не понимаю, что такое стена, что — картина, что — дерево, а что — доисторическая лагуна. Когда она появляется в дверях, за ее спиной поднимается пар, и я вижу, как к кровати подходит знакомая мне самка велосираптора, прикладывает к губам длинный безупречный палец, а потом целует меня прежде, чем я могу как-то отреагировать на этот прекрасный сюрприз.
— Люби меня, Винсент, — вздыхает Цирцея. — Люби меня.
Но вот я снова вернулся на Голливудские Холмы, и Цирцея, которая с самого начала знала, что я чувствую и почему, кивнула мне. То, что я видел, это правда. Моя маленькая гавайка все это время была рядом со мной.
— Держись, — сказал я, удваивая усилия и скрежеща зубами от напряжения. — Держись…
Но Рааль лез наверх, лез быстро, взбираясь по спине Цирцеи. Его когти оставляли на ее теле длинные кровавые следы. Он уже приготовился прыгнуть ей на плечи, а оттуда сделать последний рывок к спасению, но впервые с момента нашей встречи Цирцея была сама себе хозяйкой — себе и своим чувствам.
Прекрасная рапторша покачала головой, посмотрела мне прямо в глаза, и этот взгляд проник в самое сердце.
— Пришло мое время встретиться с предками, Винсент. Пришло время стать настоящим динозавром.
И когда Рааль приготовился к финальному прыжку, напряг мускулы для последнего смертельного нападения на вашего покорного слугу, Цирцея разжала руки. Просто взяла и разжала их. Падение было быстрым, а пламя жарким. В какой-то момент мне показалось, что я учуял запах опаленного листика базилика, на долю секунды мне послышался крик певчей птицы, сгорающей в огне, но все это лишь полет фантазии. За какие-то мгновения все было кончено.
Эрни стоял рядом. Не знаю, когда он успел подняться, но он осторожно оттащил меня с края головы Фрэнка подальше от огненной ямы, облизывающейся внизу. Грета Гарбо, в миру милый булочник из Санта Моники, который в каждый мой приезд бесплатно угощает меня плюшками со смешным названием «Медвежьи лапы», тоже забралась наверх, и они с Эрни стали помогать мне спускаться.
— Все хорошо, дорогой, — сказала Грета со смешным шведским акцентом. — Все кончено.
Не совсем. Внезапно Грета крепко схватила меня за руку (да, единственный момент, когда она не хотела остаться в одиночестве), поскольку скелет начал разваливаться на части. Сначала обвалились гигантские ноги, потерявшие устойчивость из-за сотрясений, за ними быстро последовали массивные бедра и торс, болты, которыми крепились кости, вылетали наружу, падали на землю, а проволока рвалась. Мы втроем прыгнули на ближайшую стену, уцепившись за портьеру, и съехали вниз именно тогда, когда Фрэнк развалился на части и рухнул на пол, превратившись в огромную гору новеньких костей. Его череп раскололся надвое, а челюсть соскользнула в гудящую огненную яму.
Другие дамы закончили свое представление и теперь двигались самым грациозным образом, хотя и умудрились нанести своим противникам огромное количество повреждений. Лайза Миннелли прекрасно владела ударом снизу, но ее мама, Джуди Гарланд, превосходила дочку в умении отправлять соперников в нокаут. Она выбрала своей целью ти-рекса, оценила расстояние до этого малодушного монстра и, резко ударив по башке, отправила его в далекую, но хорошо знакомую ей страну Оз.[41]
