Конечно, с самого детства он считал себя богом и был уверен, что любимый конь Буцефал всегда будет нести его от победы к победе. Ему очень льстили слова поджигателя храма Артемиды в греческом городе Эфесе, который совершил свое черное дело как раз в ту ночь, когда родился Александр. Так вот, Герострат, этот прославивший свое имя в веках преступник, сказал:
– Я выбрал именно эту ночь, потому что богини наверняка не было в ее храме. Она стояла у изголовья рожавшей Олимпиады…
Но на всякий случай Александр время от времени справлялся у оракулов, жрецов и прорицателей (пол и наименование их менялись в зависимости от того, какую очередную страну покорял великий завоеватель), станет ли он властелином мира, а также является ли он сыном божества. Надо ли говорить, что все предсказатели были единодушны.
– Да-да, – твердили они на самых разных наречиях, – без сомнения, о великий царь, ты сын нашего главного бога и наш повелитель!
Так было в египетских Фивах, и в египетской же Сиве, и в Персии… Но началось все в греческих Дельфах, куда Александр примчался, будучи совсем еще молодым человеком, чтобы спросить мудрую Пифию о своей судьбе. Женщины не было в это время в ее пещере, она бродила по окрестностям и дышала свежим воздухом – ведь в ее обиталище всегда было полутемно и одурманивающе пахло пряными травами.
– Прорицательница, ты нужна мне! – сказал Александр и бесцеремонно поволок опешившую даму к ее треножнику.
Когда они вошли в пещеру, Пифия вырвалась и возмущенно воскликнула:
– Ну, знаешь, Александр, боюсь, никто не сможет противостоять тебе!
– Это как раз то, что я хотел услышать, – весело откликнулся молодой царь. – Прощай, женщина! Нет нужды обращаться к Оракулу!
И ускакал в сопровождении верного Гефестиона, друга всей его жизни.
Заручившись поддержкой богов, Александр начал свои завоевательные походы.
Он собрал тридцать пять тысяч воинов, велел взять провианта всего лишь на месяц, отправился в Малую Азию и разгромил у реки Исса огромное персидское войско царя Дария. Тяжелые доспехи, которыми так гордились персы, на этот раз оказали им плохую услугу. Конница Александра была легка и поворотлива, и персы никак не могли угнаться за врагами.
– Побереги себя, царь! – уговаривал повелителя Гефестион. – Мы победили, Дарий бежал, и не надо преследовать его. Ведь ты ранен, хотя, слава богам, неопасно!
Но полководец не послушался. Он вскочил на Буцефала, натянул свой сиявший золотом шлем и резко взмахнул рукой, посылая воинов вперед.
…Дарию удалось ускользнуть, но македоняне захватили обоз персидского царя. Там были не только несметные богатства, но и вся семья Дария – его мать, жена и дети.
– Не забывайте, что наш поверженный враг носил титул Великого царя! Я прикажу казнить каждого, кто осмелится обидеть его женщин и детей! – объявил Александр и послал своего приближенного успокоить родню Дария.
Ночь после победы Александр провел в шатре персидского владыки. Он был поражен господствовавшей там роскошью и сказал Гефестиону:
– Вот что значит быть царем!
Когда Дарий узнал о благородстве Александра, он так растрогался, что предложил врагу половину своего царства и в придачу старшую дочь Статиру с большим приданым.
Все это Дарий изложил в письме к Александру, причем никто не смог бы упрекнуть перса в заносчивости – он обращался к двадцатитрехлетнему полководцу как к равному и ни словом не упомянул о том, что может еще собрать сильное и могучее войско.
Послание было зачитано на военном совете. Стояла удушливая жара, и всем хотелось поскорее уйти из шатра, сбросить горячие доспехи и умыться. Но Александр опустил голову на грудь и погрузился в молчание.
– Почему ты ничего не говоришь нам, царь? – осторожно спросил Парменион, старый военачальник, служивший еще Филиппу.
– Я размышляю. Мне кажется, Дарий оскорбил меня. Он полагает, будто я готов остановиться и даже повернуть назад. Он думает, что меня можно купить!
– Если бы я был Александром Великим, – сказал Парменион, – я бы принял это предложение.
Александр коротко глянул на старика и отрезал:
– Я бы тоже, будь я Парменионом!
Впрочем, дело было не только в том, что Александр не хотел брать половину, надеясь чуть позже получить все. Совсем недавно, во время этого персидского похода, он встретил женщину, которая на долгие годы стала его спутницей. Ее звали Барсина, и она похоронила уже двоих мужей. Последним ее супругом был персидский военачальник Мемнон. Так вот, скорее всего Александр обиделся на Пармениона, который знал о Барсине и все же предложил ему жениться на дочери Дария. Конечно, Александр был мудрым правителем, но молодость все же заставляла его иногда забывать о государственной необходимости.
«Вот вздорный старик! – подумал Александр. – Я помню, что отец ценил его, но сколько же можно терпеть эти выходки?!» И вскоре Пармениона удалили от царской особы.
А Барсина забеременела. Едва Александр узнал об этом, он позвал Гефестиона и сказал:
– Спустя восемь месяцев я сделаюсь отцом. Нужно приготовить матери и младенцу достойные дары. Через неделю мы выступаем в поход. Мне нужны Сирия, Финикия и Иудея. С тебя этого хватит, любимая? – спросил он Барсину, и женщина радостно улыбнулась в ответ.
Походы оказались удачными. Правда, Газа довольно долго – целых семь месяцев! – сопротивлялась, так что разгневанному македонянину пришлось, едва крепость пала, приказать семь раз протащить вокруг ее стен мертвое тело градоначальника, но в остальном Александру сопутствовал успех. Барсина осталась довольна.
Потом полководец повел свои войска в Египет. Он задумал основать там нареченный своим именем город и самолично определил направление важнейших улиц, которые пересекались непременно под прямым углом (ни дать ни взять Петербург!). Когда приближенные робко давали понять повелителю, что, как им кажется, не царское это дело по берегу Нила бегать да прикидывать, где пройдет главный проспект, Александр бурчал недовольно:
– Да ладно вам! Все-таки это место уже зовется Александрия. Что же я, судьбой собственного ребенка и вдобавок тезки озаботиться не могу?!
Но вскоре царю надоело заниматься строительством, и он решил отправиться в пустыню, в один очень далекий оазис, дабы побеседовать со жрецами Амона и утвердиться в мысли о своем близком с ним родстве.
– Я хочу превзойти своего предка Геракла, который дошел до Сивы – а именно так зовется этот оазис. Я докажу, что ни в чем не уступаю великому древнему герою! – вот что сказал царь на военном совете.
Однако приближенные знали истинную цель экспедиции, и именно поэтому во все храмы Сивы были посланы гонцы. Жрецам предписывалось называть Александра сыном могущественного бога Амона. Очень возможно, что сам царь не догадывался о замысле своих друзей и прежде всего, конечно же, Гефестиона. Он шел в Сиву и немного волновался – а вдруг жрецы откажут ему в родстве с их богом?
