скажешь мне в ответ?
Припев подхватили дружно на всех платформах:
По морям, по волнам,
Нынче здесь — завтра там!
По морям, морям, морям, морям,
Эх, нынче здесь, а завтра — там!
На новом участке работали с еще большим азартом. Даже машинист, кочегар и кондуктор взялись за корзины...
Только закончили погрузку, подошла дрезина. С нее сняли стол и несколько ящиков с промтоварами. Устроили маленький митинг. Девчатам в виде премии стали раздавать цветастые платки, отрезы на платья, кофточки, валенки...
Киров, директор и секретарь парткома незаметно подошли к дрезине и уехали.
Кондуктор, молодой мужик с русыми усами, услышав гудок паровоза, потянул за рукав Кузина:
— Послушай, парень, этот, что в кожанке-то был, что за начальник?
— Киров!
— Иди ты...
— Киров, тебе говорю...
— Погоди, я ж его знаю. С отцом как-то мы их на охоте встретили. Чай пили у костра. Мы их приняли за заводских.
— Киров! Еще раз говорю тебе. Очумел, что ли?
— Ну, чудеса... — махнул рукой кондуктор и, подхватив лежавший на штабеле тулуп, побежал к последнему вагону.
Из Синявина Киров проехал в Невскую Дубровку, где на левом берегу Невы строилась мощная ТЭЦ. Она должна была работать на синявинском торфе. Массивное здание станции уже достраивалось.
Поговорив со строителями и осмотрев станцию, он вернулся в Ленинград ночью.
Утром, только приехал в Смольный, зазвонил телефон. В трубке гудел взволнованный голос директора Металлического завода Пенкина:
— Сергей Миронович, спешу обрадовать. Сегодня на рассвете, на два месяца раньше срока, мы закончили сборку первой пятидесятитысячной турбины для Невской Дубровки.
— Герои! Поздравляю!.. А я только из Дубровки. Они готовы к монтажу. Вы успели как раз вовремя... Всех, кто работал на сборке, отправляйте спать. А днем, часа в два, — митинг! Я приеду. Организуйте как следует.
— Ясно, Сергей Миронович! — прозвучало в трубке.
Радостная весть тут же облетела все комнаты Смольного. Были посланы «молнии» в Москву...
Киров приехал на завод заблаговременно, осмотрел турбину, пожал руки инженерам и мастерам, поздравил с победой. Увидев стоявшего в сторонке профессора, подошел к нему, поздоровался.
— Ну, что вы скажете теперь, профессор? Рады?
— Да, конечно, рад, Сергей Миронович. Очень рад! Но в народе говорят: цыплят по осени считают... Дело новое, трудное... Я отказался выступать на митинге. Вот пустим турбину в Дубровке — тогда можно и речь...
Предостережение старого профессора заставило на мгновение задуматься. Однако митинг уже был объявлен, получены поздравления из Москвы, и он, махнув рукой, пошел на заводскую площадь...
Турбину разобрали и по частям перевезли в Невскую Дубровку. Туда выехала большая группа инженеров, мастеров, монтажников вместе с главным инженером Ицхакеном. Сборку и монтаж вели под его личным наблюдением.
Киров с волнением ждал пуска первой отечественной большой турбины. Приезжая в Смольный, первым делом справлялся: нет ли вестей из Дубровки. А вестей все не было и не было. Шел уже третий месяц, как начали сборку. Из Москвы звонили, запрашивали телеграфно... «Что-то там неблагополучно», — подумал Киров и решил немедля ехать в Дубровку. Собравшись, зашел к Чудову, чтобы сказать об этом.
— Что, в Дубровку? — переспросил Чудов, как бы что-то обдумывая. И тут же сказал: — Не ездите, Сергей Миронович, мне только что звонили оттуда...
— Что случилось? — побледнел Киров.
— Турбина не работает... не смогли запустить. Какой-то просчет в конструкции.
Киров тяжело опустился в кресло.
— Да... Теперь будет стыдно показаться в Москве.
— Но ведь это же, Сергей Миронович, как говорят, первый блин...
— Считаешь, что он должен быть комом? Но ведь ижорцы же отлично сделали первый блюминг! Электросиловцы изготовили превосходно первый электропривод! Путиловцы в прошлом году выполнили свои обязательства и дали стране двенадцать тысяч тракторов! Почему же здесь прорыв?
— Я не оправдываю их, Сергей Миронович...
— Ладно. Где Ицхакен? — прервал Киров.
— Он вернулся в Ленинград и сейчас, очевидно, у себя.
Киров снял телефонную трубку, набрал номер, который хорошо помнил:
— Товарищ Ицхакен! Здравствуйте! Говорит Киров.
— Здравствуйте, Сергей Миронович, — послышался приглушенный голос.
— Что в Дубровке? Правда ли, что турбина отказала?
— Да, Сергей Миронович,— со вздохом ответил Ицхакен. — К нашему стыду и огорчению, турбину не удалось пустить. Дефекта обнаружить тоже не удалось...
Зажав трубку рукой, Киров глубоко вздохнул.
«Ну, сейчас всыплет ему Мироныч, — подумал Чудов, — и поделом! Защищать не буду...» Но Киров продолжал спрашивать, не повышая голоса:
— Что собираетесь делать?
— Думаем демонтировать турбину и снова везти на завод. Только в заводских условиях возможно обнаружить и устранить дефект.
— Считаете, что турбину удастся исправить?
Ицхакен понял, что только утвердительный ответ может его спасти, и сказал твердо:
— Уверен, Сергей Миронович.
— Сколько времени это займет?
— Месяца четыре, — глухо сказал Ицхакен, все еще ожидая, что Киров ему предложит сдать дела.
— Много. Очень много... Однако начинайте демонтаж. Надо беречь каждую минуту...
Киров положил трубку и стал ходить по кабинету. Но не в силах успокоиться, взял папироску и стал курить большими затяжками.
— Наболтали, нашумели — и в кусты! А как я погляжу в глаза Куйбышеву? Что скажу Постышеву? Сталину? Ведь рапортовали о досрочном выполнении плана... Скверно... Однако и турбиностроителей понять надо. Ведь сделали первую турбину. Сами, своими руками сделали, не имея никакого опыта... На ошибках тоже можно и нужно учиться. Вторую сделают лучше. Как думаешь, Чудов?
— Конечно, Сергей Миронович.
— Ладно. Ругать не буду. Пусть сами поймут и переживут неудачу.
2
Расширение и реконструкция большинства крупных предприятий Ленинграда и пуск новых заводов и фабрик в 1932 году вызвали перебои с электроэнергией. Топливный голод совпал с острым недостатком сырья: цветного и черного металлов. А тут еще по инициативе Кирова начали строительство через Неву Володарского моста. Что было делать?
— Киров, посоветовавшись с секретарем губкома, решил поднять вопрос о режиме экономии топлива, о резком увеличении добычи торфа и сланцев. Пришлось снова побывать на Синявинских торфоразработках и в Гдове. Удалось через Москву добиться лучшего снабжения для торфяников и шахтеров. Это сразу сказалось на росте добычи.
Однако с сырьем по-прежнему было плохо.
Разработка железорудных месторождений в области все еще затягивалась из-за спора между геологами. ВСНХ, несмотря на неоднократные телеграммы Кирова с просьбой увеличить поставку металла, не отвечал.
Киров решил позвонить
