Книга Раб моего мужа - Марья Зеленая

Элизабет понуро опустила глаза. Ей казалось, что это дурной сон. Все пошло прахом! Оглушенная, она не ничего чувствовала, как солдат, которому снарядом оторвало ногу, поначалу не ощущает боль.

— Роза, Билл, идите спать! — приказал Джеймс.

«Роза»?

Приглядевшись, Элизабет различила во мраке яркие белки глаз. Негритянка была в темном платье и без светлого тюрбана на голове, поэтому Элизабет заметила ее только сейчас.

Рабыня развернулась и растворилась во тьме. Управляющий же остался стоять, пожирая глазами чайник.

— В чем дело, Браун? — осведомился Джеймс, и его рука потянулась к висящей на поясе кобуре.

Тот вздрогнул, будто очнувшись от наваждения.

— Э-э… Ничего, сэр, — покосившись на оружие, промямлил он. — Если позволите, я пойду. Спокойной ночи.

— Иди, — кивнул Джеймс, и когда тот уныло побрел прочь, подхватил Элизабет под руку. — Пойдем, дорогая. Нам с тобой есть о чем поговорить.

Бесконечная усталость навалилась на Элизабет, наливая свинцовой тяжестью ноги. Ей вдруг стало на все наплевать. Все кончено. Деньги уплыли. Самсон под замком. Надежды больше нет.

— Как ты меня нашел? — бесстрастно спросила она.

— Любимая, я же твой муж. Я читаю тебя как открытую книгу, — самодовольно заявил Джеймс.

— И что же ты «прочитал»?

— После бредней, что наплел здесь тот адвокатишка, я подозревал, что ты помчишься к своему ненаглядному ниггеру, сообщить ему радостную весть. Поэтому и велел Розе приглядывать за тобой.

«Роза! Значит, мне не показалось, — подумала Элизабет, вспомнив, как в доме скрипнула половица. — Вот гадина! Хотя, с другой стороны, она просто выполняла приказ».

— Но чайник, золото… Признаться, я удивлен, — продолжал Джеймс. — Впрочем, догадываюсь, откуда оно взялось. Не зря же Браун поднял из-за паршивого чайника такой переполох. Я прав?

— Да, — кивнула Элизабет. Все равно, ей уже нечего терять. — Он обкрадывал тебя много лет.

— И ты вывела его на чистую воду. — Джеймс в притворном восхищении поцокал языком. — Ай да умница! Ай да жена! Вот только, мне почему-то забыла об этом сказать.

— Я как раз собиралась, — буркнула Элизабет без особой надежды, что муж в это поверит.

Они вошли в дом. Джеймс поставил чайник на комод, а затем вдруг схватил Элизабет за плечи и припечатал к стене.

— Знаешь, любимая, что я ненавижу больше всего на свете? — прорычал он, вплотную приблизившись к ее лицу.

Элизабет обдало ядреной смесью перегара и табака. Она безразлично отвернула голову.

— Больше всего на свете я ненавижу, когда меня пытаются выставить дураком, — не дождавшись ответа, закончил Джеймс.

Он схватил ее за руку и поволок по лестнице вверх. Элизабет не сопротивлялась, с равнодушным смирением передвигая ноги. Джеймс грубо втолкнул ее в спальню, с грохотом захлопнул дверь и запер снаружи на ключ.

Глава 37

Джеймс ушел, не сказав ни слова, и это страшило больше всего. Если бы он ругался или набросился на Элизабет с кулаками, она хотя бы знала, чего от него ожидать. А теперь лишь остается томиться в неведении. Гадать, понял ли муж, что она пыталась сбежать, или все же подумал, что она хотела с Самсоном всего лишь поговорить?

«Саквояж! — встрепенулась Элизабет. — В конюшне за тюком сена! Рано или поздно его найдут, и у Джеймса возникнут вопросы… А впрочем, какая к черту разница? Просто очередное звено в цепи моих неудач».

Но что теперь делать? Смириться и ждать расплаты или попытаться сбежать? Превозмогая бесконечную усталость, Элизабет подошла к балконной двери, но обнаружила, что у щеколды отломан рычажок, и теперь невозможно отодвинуть засов. Проклятье! Джеймс позаботился о том, чтобы птичка не упорхнула из клетки.

Выбить стекло? Но как это сделать, не переполошив весь дом? Да к тому же придется каким-то образом выламывать решетчатую раму. А выглядит она довольно прочной.

Нет, из комнаты не сбежать. Элизабет обессилено рухнула на постель. Бороться с Джеймсом все равно, что плевать против ветра. Что бы она ни делала, все оборачивается против нее.

Несколько часов кряду Элизабет металась на кровати, терзаемая страхом и чувством вины. Какая же она легкомысленная, беспечная идиотка! Знала, ведь, чем все может закончиться, и все равно полезла на рожон! Любви и ласки ей, видите ли, захотелось! А теперь и ее, и Самсона могут убить!

Почти всю ночь она не могла уснуть, и лишь под утро усталость взяла свое. Но блаженное забытье продлилось недолго. Элизабет проснулась от того, что в спальню кто-то вошел. Открыв глаза, она увидела Розу.

— Завтрак, мэм, — перехватив ее взгляд, сообщила та.

— А где Анна? — сонно пробормотала Элизабет.

Негритянка лишь пожала плечами и принялась выставлять тарелки с подноса на стол.

— Мне нужна Анна! — Элизабет села на кровати и свесила босые ноги на пол.

— Куда вы, мэм? — всполошилась Роза, увидев, что она собирается встать.

— Позови Анну!

— Не велено, мисс.

— Тогда я сама ее позову!

Поднявшись с кровати, Элизабет хотела подойти к креслу, где висел пеньюар, но Роза встала у нее на пути.

— Мисс Элизабет, масса Джеймс приказал не выпускать вас из комнаты! — заявила она.

— Уйди прочь!

Элизабет попыталась отпихнуть негритянку, но та оказалась на удивление сильной.

— Мне велено вас не выпускать! — упрямо твердила она, оттесняя Элизабет к постели.

Вот гадина! Надо ее перехитрить. Элизабет притворилась, что поддается, а когда рабыня ослабила хватку, резко оттолкнула ее и кинулась к двери. Но, распахнув ее, она наткнулась на Цезаря. Тот расставил руки, загораживая проход.

— Куда это вы собрались, голубушка? — нарочито слащаво поинтересовался он. — Масса Джеймс полагает, что вам лучше бы оставаться у себя.

— Пропусти меня! Позови Анну! — срывающимся голосом приказала Элизабет, на что дворецкий сдвинул седые брови и покачал головой.

— Не велено.

— Да черт бы вас всех побрал! — Элизабет досадливо топнула ногой.

Подоспевшая Роза схватила ее за запястье.

— Мэм, лучше вернитесь к себе! — сказала она.

Элизабет рывком высвободила руку, кинулась в спальню и в слезах повалилась на кровать.

Роза ушла, заперев за собой дверь. Завтрак остался на столе, но Элизабет так и не притронулась к нему, зная, что ее вырвет, попытайся она проглотить хоть кусок. И дело даже не в беременности, а в липком, тошнотворном страхе, который словно тягучая паутина оплел ее изнутри.

«Что Джеймс собирается делать со мной? — колотилось в ее мозгу. А еще больший ужас вызывал вопрос: — Что он собирается делать с Самсоном?»

День прошел как в дурном сне, сливаясь в бесконечную серую муть, а под вечер в спальню заявился Джеймс.

— Дорогая, оденься понарядней. Сегодня у