все равно, все равно когда он это сделает. Я держалась только чтобы однажды увидеть своего сына.
— Сколько ему лет?
Я резко прикрыла рот, и закусив губу, чтобы меня никто не услышал, разрыдалась. От этого был плюс, я часто плакала, часто кусала губу, и выглядела как зомби. Губы практически всегда были синими.
— Я не знаю, — прошептала еле слышна, и ногтями впилась в кожу, чтобы хоть немного заглушить душевную боль физической. — Я даже не знаю, сколько я здесь нахожусь, Танечка.
— Три года, — прошептала она, поглаживая меня по спине.
— Три года…
Хмыкнула.
— Три года…
— Юль, нам нужно что-то с этим делать.
— Я не видела своего ребенка три года. Получается ему уже больше шести лет. Мой сынок.
— Как его зовут?
— Гордей. Его зовут Гордей.
— Юльк, ложись отдыхать, — попросила Таня, а я на миг замерла, а потом резко обернулась.
— Почему ты меня так назвала? Почему? — прошипела сквозь зубы, и едва не рухнула на пол.
Таня поддержала меня, и повела к кровати. А мне так хотелось бежать отсюда.
- Это любя, Юлька.
Она усадила меня на кровать, и сама присела рядом на стул.
— Захар меня всегда так называл.
— Я уверена, что вы еще будете вместе.
Я хмыкнула, и посмотрела на нее отчаявшимся взглядом.
— Дважды чудеса не случаются. Разве что… этот ублюдок сгорит в аду.
Я снова осталась одна.
Некоторое время просто сидела и покачивалась на кровати, мыслями витая в воспоминаниях. Я пыталась ухватиться за что-то, что могло меня погрузить в минуты счастья. В моей голове постоянно был сын. Я думала о нем каждую секундочку.
Шесть лет… моему мальчику шесть лет. И он растет без мамы. И возможно… возможно больше никогда меня не увидит.
Какой он сейчас? Стал выше, взрослее. Изменилось ли его лицо, взгляд. Изменился ли его характер?
Сглотнула ком в горле.
На следующий год ему в школу…
Жаль, что я этого не увижу. Не узнаю, как наш с Захаром сынок будет учиться.
Захар. Мой единственный и настоящий мужчина. он всегда верил в меня, всегда обо мне заботился. Он не сдался даже тогда, когда все считали меня мертвой. Он не сдался, и не бросил мою мамочку. Они всегда были вместе, всегда думали обо мне.
Я помню всех. Помню Марианну, Гришу, помню Шаха. Даже детей Асадовых.
Медленно повернула голову и только сейчас поняла, что за окном наступил вечер. Я не знаю который сейчас час. Давно не слежу за этим, да и негде смотреть. Все мои дни проходили вот так. Либо лежа смотря в потолок, либо сидя, смотря в стену. То еще развлечение.
Вздрогнула, когда в тишине раздался резкий щелчок замка. Я поспешила лечь и укрыться, дабы не вызывать у ублюдка подозрений. А то, что это был он, я не сомневалась. Таблетки он мне сам приносит.
Медленно открыла глаза, когда тень Виктора нависла надо мной.
— Ты еще живая, сука?
Естественно, я ничего не ответила ему. Но ко бы знал, как же мне хотелось вонзиться ножом в его рожу.
Могла ли я когда-то подумать, что у меня будут такие ужасные мысли? Что я буду желать кого-то убить? Но сейчас да, я искренне хочу убить эту мразь. Жаль только нечем. Да и сил не хватит. Я слишком слаба.
— Вот скажи мне, тварь, когда ты уже сознаешься? Ты же можешь говорить, я знаю.
Виктор присел на стул около кровати, и уткнувшись локтями в колени, склонился ко мне.
— Ты же мне всю жизнь похерила, ты это понимаешь? Я бы уже давно на Канары свалил если бы ты мне адресок шепнула. Так нет же, твой папаша настолько тупой был, что даже записей нигде не сделал. Да и ты походу в него пошла. Да, Юлька? — заорал он, и замахнувшись ударил кулаком мне по предплечью.
Я застонала, хотя правильнее сказать заскулила. Руку пронзило дикой болью. Сжала челюсть, и почувствовала, как по виску покатилась слеза.
— Ты когда мразь расскажешь мне правду? Когда я уже получу свои три миллиона евро? Ты, шлюха, ответишь мне за все мои потраченные годы! Хотя, — он хмыкнул, — На тебя даже х*й не встанет, какая ты шлюха. Ты же на пугало похожа!
Виктор поднялся и резко дернул меня за руку, причиняя очередную порцию боли. Я начинала задыхаться. Не могла рыдать, не могла позволить себе расплакаться и выкричаться все то, что так тревожит. Все, что так меня угнетает, и душит. А ему было на все плевать.
Он стащил меня на пол и принялся избивать ногами. Бил по животу, по лицу, по ребрам. Бил везде, куда попадал. Не щадил, применял силу. Я чувствовала, что совсем скоро моя жизнь оборвется. И вот здесь я больше не могла сдерживаться. Я плакала, громко, навзрыд, наплевав на то, что со мной будет дальше. Ничего не будет. Я все для себя решила.
Очнулась я, наверное, не скоро. Понятия не имела сколько пролежала на полу без сознания. Но судя по тусклой лампочке, и темноте за окном, на улице все еще была ночь.
Мое тело было один сплошной гематом. Удивительно, что я все еще могла шевелиться. Но поднималась я долго, что привело меня к еще большему бессилию. Но уже все равно, уже не о чем переживать.
Кое-как держась за стенку, я доползла до двери. Споткнулась и едва не полетела носом в коридор. Тихой быть у меня не получалось. И на это мне плевать. Я сделала свой выбор, наверное, он будет единственно верным за все эти годы.
Приоткрыв двери, я так же медленно пошла по коридору на поиски палаты без решеток. В другое время я бы удивилась, что за дверью не стоит охрана. Но это тоже из списка — плевать. Секундой раньше — секундой позже.
И Танечка сегодня не пришла. Обычно на ужин заходит.
Надеюсь, она не подставила себя нашими с ней разговорами.
Замерла около одной из стен, спиной оперлась на нее, и принялась восстанавливать дыхание. Голод, редкие приемы таблеток, и теперь еще боль во всем теле, все это накладывало на мне свой отпечаток.
Сил практически не осталось.
Но я сделала несколько глубоких вдохов и таки дошла до окна в коридоре, на котором не было решетки.
Вот он мой выход.
По щеке покатилась слеза.
Внутри пустота и чувство свободы. Внутри боль и ничего кроме…
Распахнув окно, я медленно забралась на подоконник. Какое же сегодня звездное небо.
Кажется, даже вселенная сегодня на моей стороне.
