Книга Неудача в наследство - Светлана Романюк

— Клапана Нартова? — недоуменно переспросила Аннушка.

Ромадановский осёкся, пристально посмотрел на неё, затем перевёл потяжелевший взгляд на Порфирия Парфёновича, тот выглядел встревоженным, но не виноватым.

— Обучением Анны Ивановны не я занимался. Я даже на экзамене не присутствовал.

— Я училась у дальней родственницы. С матушкиной стороны, — поспешила пояснить Аннушка.

В разговор вступил и Иван Петрович:

— Супруги моей двоюродная тётка, Пульхерия Лосева, ноне сестра Мария, из Пустыни Шестиликой, Аннушкой занималась. Три года у нас проживала, учила. Сертификат выдала. Документы о том имеются. Всё законно, всё заверено…

Леонтий Афансьевич, услышав про Пустынь, скривился, как от зубной боли. На мгновение прикрыл глаза, вздохнул, пробормотал что-то вроде «паучихи», но голову на отсечение за это Аннушка бы не дала, могло и послышаться.

— Я правильно понимаю, что о клапане Нартова вы, Анна Ивановна, не слышали и, следовательно, не пользуетесь? — официальным тоном спросил князь.

— Скорее всего. Я о нём впервые слышу. Ежели и пользуюсь, то не под таким названием, — пожала плечами та.

— Это конструкт ментальный, прерывающий канал связи между активированным знаком и видящим, его активировавшим.

— Нет, не пользуюсь я таким конструктом, — Аннушка качнула головой. — Сестра Мария читала теоретическую лекцию о том, что такая возможность существует, равно как и возможность этот канал расширить и упрочнить. Несколько принципиальных схем рисовала, возможно и фамилии называла, но не запомнила я, да и о том, что использование этого клапана обязательно, она умолчала. У меня даже сложилось впечатление, что Шестиликая не одобряет использование подобных схем.

Ромадановский с силой потёр лицо ладонями.

— Так… Порфирий Парфёнович, сегодня же займись этим вопросом с Анной Ивановной. Всё отринь. Все дела! По моему личному распоряжению. Научишь ставить клапан, проэкзаменуешь. Экзамен подробнейший и пристрастнейший.

Аннушка заёрзала на стуле, сразу стало зябко и неуютно.

— Анна Ивановна, не пугайтесь, — переключил князь своё внимание. — Мне жизненно необходимо знать, чему вас сестра Мария учила. Насельницы пустыни имеют право видящих обучать. Формально их программа отвечает общеимперским требованиям, но подозреваю я, что акценты там своеобразно расставлены… Так что Порфирий Парфёнович не вас экзаменовать будет, а для меня кусочек мозаики для общей картины добывать. Возвращаясь же к манипуляциям с каналом связи… Использование клапана Нартова полностью одобрено церковью, он предназначен для защиты видящего от некоторых побочных эффектов… В вашем случае приступы бы смягчил. Кстати, Николаю Ивановичу, вполне возможно, тоже досталось из-за отсутствия такого клапана. А вот схемы, укрепляющие и расширяющие канал, — действительно не одобряются. И богами, и людьми… Там куча оговорок по их применению… Да что далеко ходить! Ваш первый доклад в мой комитет о чём был? О Знаках на груди у, тогда ещё живой, Настасьи Филипповой. Так вот, видящий, что их активировал, он ведь как пиявка был. И схемы такие, канал укрепляющие и расширяющие, налево и направо использовал. И получал не только то, что при активации знака оговаривал, а выторговывал он себе немало, но и жизненные силы у клиентов тянуть продолжал все те годы, что им до гибели оставались. Только не слишком оно ему помогло. Лишь агонию чуть отодвинуло. Очень уж многое он за свою долгую жизнь натворить успел. Его несколько лет назад выявили, жаль, что поздно. Умер во время ареста в корчах… А тех, кто с ним, на свою беду, ранее связывался, до сих пор находим. Некоторым даже помогать успеваем. Жаль, не всем…

Ромадановский умолк, обвёл взглядом кабинет и всех в нём присутствующих. Те сидели тихо, не шевелясь и почти не дыша. То ли боялись упустить хоть слово из разговора, то ли опасались привлечь к себе хоть крупицу княжьего внимания.

— Что ж… — ещё раз вздохнул он. — То дело прошлое, злодей по заслугам получил давно, вернёмся к делам сегодняшним, наш злодей свободен, бодр и деятелен. Ежели допустить, что с интервалом между жертвоприношениями мы не ошиблись, и принять его в три недели, то можно считать, что времени до следующего убийства у нас довольно… Но последние события доказывают, что иногда убийца действует не по расписанию, а что его на это может подтолкнуть, нам неведомо. Как, впрочем, и кто в следующие жертвы намечен… По этой причине стоит поторопиться. У Анны Ивановны и Порфирия Парфёновича сегодня день учебный. Их мы не трогаем. Иван Петрович, вы, будьте любезны, запросите у доктора записи о визитах к вашей дочери и мне их предоставьте. Надеюсь, сегодня к вечеру с ними ознакомиться. А я с Андреем Дмитриевичем ещё по округе проедусь, теорию одну проверю… За работу, господа!

Ромадановский встал, оправил полы сюртука и сделал несколько шагов к выходу. Все мужчины в комнате тоже повскакивали со своих мест. Иван Петрович бросился к двери, услужливо распахнул её и, надувая щёки, залопотал что-то пафосно-патриотическое. Порфирий Парфёнович уверил, что они с Анной Ивановной непременно за сегодня экзамен провести успеют. Андрей Дмитриевич молча пристроился справа от князя. Михаил открыл было рот, чтобы уточнить, что же делать ему, но Фёдор Николаевич его опередил.

— Чем же вы рекомендуете заняться мне? — спросил судья.

— Вам? — с удивлением воззрился на него князь, посмотрел мгновение, затем пожал плечами и небрежно ответил: — Пока вы на должности судьи остаётесь. Круг ваших обязанностей в вашей же должностной инструкции прописан. Уезд у вас, пусть и не самый большой, однако ж весьма запущенный. Занятие при желании и без подсказки легко найти можно, это время для отдыха — трудно, а вот работу — легко. Так что, езжайте в Крыльск. Не задерживаю вас более. Здесь и без вас специалистов довольно.

И окончательно потеряв интерес к собеседнику, Ромадановский продолжил путь, в дверях замешкался, обернулся к Михаилу и сказал:

— Ты Вячеслава надолго не оставляй. Тревожно мне за него, как бы глупостей не наделал.

Михаил понимающе кивнул. Князь скрылся за дверью кабинета.

Глава 73. Минуты безмятежности

Михаил наслаждался прогулкой, утром, не ранним, а готовящимся уступить место дню. Шелест листьев, щебет каких-то пичуг и тёплый ветер. Нос щекотало от густо переплетённых запахов, особенно ярко выступали полынь, клевер и земляника, на их фоне нотки мёда и прибитой лёгким ночным дождиком пыли казались слабыми, едва уловимыми и ощущались скорее привкусом на языке, чем полноценным ароматом, тем не менее внося свою посильную лепту в создание этого неповторимого душистого летнего букета.

«Судя по всему,