class="p1">– В убийстве?! Это нелепость! Кого мог убить Тревор?
– Алана Дреймонта, Элис Лансер, Пэтти Келли и Канака Роу. Также они покушались на убийства женщины по имени Дейдра Феллоуз и меня.
– Вас? – Она разинула рот.
– У нас все записано на аудио, – добавила Уайт. – Ваш муж с давних пор своего рода советский шпион.
– Советский шпион?! – Перлман воззрилась на Уайт. – Должно быть, вы бредите!
– Вы утверждаете, что ни о чем даже не догадывались? – с вызовом осведомилась Уайт, глядя на нее в упор.
– Конечно, не догадывалась! Потому что все это неправда.
– Что ж, тогда, может быть, поинтересуетесь у своего муженька, почему он требует разговора с кем-то в русском посольстве? – предложил Декер.
– В русском посольстве?! – Перлман в ужасе поглядела на него.
– Ага. Если прислушаетесь, то услышите его.
– О боже мой, что происходит? – Она опустила взгляд в пол.
– Происходит многое, миссис Перлман, – ответила Уайт, – да только ничего хорошего. Ваш муж – негодяй, настоящий негодяй, шантажировавший американцев, чтобы они предавали родную страну.
Зажав рот ладонью, Перлман всхлипнула:
– Ничего этого нет. Не может быть.
– Ладно, я понимаю, что проглотить такой кусок непросто, – смягчилась Уайт. – Давайте принесу вам воды, пока вы не упали в обморок. Потом найдем комнату, где вы сможете хоть отчасти уединиться. Насколько я припоминаю, у вас есть дети от первого брака, верно?
Перлман безмолвно кивнула.
– Можете им позвонить. Они могут приехать и побыть с вами, ладно? Помочь вам пройти через это.
Перлман кивнула, глядя на нее с благодарностью.
– Д-да, спасибо.
Уайт увела ее, а затем вернулась к Декеру.
– Она либо актриса почище Виолы Дэвис, либо ничего не знала о старине Треворе.
– Вероятно, он ей не сказал. Незачем было. Вся эта шпионская херня насчет принципа минимальной необходимой осведомленности.
Она присела с ним рядом.
– Ты распутал это дело и прижал негодяев к ногтю.
– Мы, Фредди. Без тебя я ничего не распутал бы.
– Спасибо на добром слове, – тепло откликнулась она. – Но, судя по всему, Перлман судью не убивал. И Барри этого сделать не мог. Значит, возвращаемся к Деннису Лэнгли?
– Не знаю.
– А кто ж еще? У Лэнгли никакого алиби, а у Барри целых два – Тайлера и сосед.
Декер посмотрел на нее с загадочным выражением лица. «У Барри два алиби. Тайлер и… Но достаточно и алиби соседа. Тайлер и не требовался».
– Декер, мне знаком этот взгляд. У тебя что-то на уме, правда?
Он не ответил. Его вдруг резко замутило. «Что, если не Тайлер был алиби Барри? Что, если это Барри – алиби Тайлера?»
Глава 92
В два часа ночи Декер наконец-то опустил голову на подушку, только вот рассудок его отключиться не мог. Мысли неслись как никогда прежде; образы сменялись в калейдоскопе его мозга с пугающей быстротой. И тем не менее каждый образ он видел с огромной четкостью. Представление это оставалось почти бессвязным и бессмысленным – и все равно нервировало.
«Новые лезии, новые аномалии. Быть может, так выглядит мое будущее…»
«Но я не позволю этому возобладать надо мной».
Он сосредоточился, отодвинув поток сознания прочь, и приказал себе сконцентрироваться на деле. Четыре убийства разгаданы, но одно пока не поддалось.
Убийца Джулии Камминс еще на свободе. И нельзя уезжать отсюда, оставив дело неразгаданным. «И почему я ни разу не подумал, что это может быть Тайлер? Потому что он футболист, вкалывающий до потери пульса? Потому что он… напомнил мне… меня?»
Надо продолжить расследовать линию Лэнгли, но нутро подсказывало Декеру, что Камминс убил не этот человек. Лэнгли считал, что нашел новую титьку, к которой можно присосаться. К чему же ставить это под удар? Или люди Перлмана убили ее, а Перлману соврали? Если так, узнать правду, быть может, уже не суждено.
Но моменты, касающиеся потенциальной причастности Тайлера, теперь складывались один к одному, толкая Декера к заключениям, делать которые ему не хотелось. Мать, вечно требующая совершенства. Мать, донимающая своими правилами. Мать, вечно стоящая над душой единственного сына. А потом бросающая отца Тайлера, а может, и Тайлера заодно, и переживающая свой кризис среднего возраста, при этом сетуя на мужа, занимающегося тем же самым. Как могло это подействовать на сына?
Декер понимал, что Тайлер мог выскользнуть из кондо, пока Дэвидсон сидел в своем «Зуме». Мог добежать до дома матери; он так и сделал в ночь, когда они нашли там Дэвидсона. А застань он мать над трупом? Да одетую подобным образом? Что случилось бы? Схватил кухонный нож, погоня, а там и резня? Потом он мог прибежать обратно, забраться в постель, а никому и невдомек.
«Вот дерьмо…»
Повернувшись на бок, Декер уставился в стену. Его прежняя спальня была покрашена в такой же серый цвет. Он успокаивал, а Кэсси нравились успокаивающие вещи, особенно после напряженных дней в больнице. Декер припомнил время, когда Молли, встревоженная ночными страхами, которые ее иногда донимали, забиралась к ним в постель. Он никогда не мог толком понять, что тревожит дочь, но Кэсси обнимала ее, нашептывая успокоительные слова девочке на ушко. Мало-помалу Молли успокаивалась и засыпала между ними, обычно вцепившись пальчиками в громадную кисть отца.
«Чего бы я только не отдал за это теперь! Ощутить эти пальчики своими…»
Он хотел помочь Тайлеру пережить это, смириться со смертью матери. Теперь же Декеру стало очевидно, что Тайлер был юной версией его самого – быть может, сыном, которого у него никогда не было, упивающимся великолепием своей юношеской футбольной удали. Но притом Тайлер погряз в упованиях и неопределенностях, возникающих, когда тебя раз за разом швыряют во все более и более жесткие поединки, пока не придет день, когда ты вдруг поймешь, что больше не самый быстрый, сильный или спортивный. Что в элитном спектре ты в лучшем случае посредственность. Впервые Декер отведал эту горечь в университете Огайо. А затем был окончательно унижен, когда вступил в НФЛ. Эти упования едва не сломили его. Вопрос в том, сломили ли они Тайлера?
Парням вроде Дрю Джеймса, товарища Тайлера по команде, столкнуться с подобной дилеммой не грозит. Их остановят задолго до этих высот…
Декер сел в постели, потому что пластинки памяти перегруппировались и встали на свои места настолько идеально, что казалось, сам он к этому процессу не имел ни малейшего касательства. Словно его сознание было на автопилоте.
Джеймс сказал, что Тайлер не бегал с ними с того утра гибели матери. Но Камминс погибла не утром, а ночью. Так что если Джеймс действительно имел
