Книга Леди Арт - Дарья Кей

— И зачем же я тебе нужен?

Хелена обернулась. Один стоял в паре шагов, смотрел на неё сверху вниз. В руке сверкало копьё, и одет он был так, будто вернулся издалека: полы скрывшего всю одежду тёмно-синего плаща были испачканы землёй.

— Вы всё время слышали, что я вас ищу? Почему не явились раньше?

Хелена скрестила руки на груди и подняла подбородок.

— Это всё, что тебе хочется знать? — усмехнулся Один, и лицо его слегка потеплело. Он будто даже улыбнулся, но это могла быть игра света — потревоженные световые шары под сталкивались и разлетались, и беспорядочно разбегались тени от них.

— Разумеется, нет. Только… — Хелена огляделась. — Наверно, стоит закрыть дверь.

— Как вам угодно, леди Арт.

Глаз Одина вспыхнул. Магическая волна прошла по всей комнате, взметнув им обоим волосы, захлестав полами тяжёлого плаща. Двери захлопнулись. Зашторились окна. Потух камин, и лопнуло несколько шаров, разнося запах жжёной бумаги. А все стены засветились, покрытые тонкой переливающейся плёнкой, похожей на поверхность мыльных пузырей. Стало не по себе. Хелена с подозрением покосилась на Одина, а тот, избавившись от плаща, как ни в чём не бывало обошёл её, устроился на диване и произнёс:

— Всего лишь барьер против прослушки. Можешь попробовать выйти, если боишься. Двери открыты. Хотя в твоём возрасте — и в твоём статусе тем более — стоит уметь отличать запирающие заклятия от прочих коконов.

— Меня никто не запирал, Один! Мне не с чем сравнивать, — огрызнулась Хелена.

Один хмыкнул.

— Сладкое неведение, Хелена! Так и что же заставило тебя меня искать? — перевёл он тему. — Помнится, видеть ты меня не хотела.

Хелена втянула носом воздух. Она бы и дальше его с удовольствием не видела, но нужно было кое-что обсудить. Помешкав, она села в кресло напротив и сложила руки на коленях. Почти спокойно. Но прошла пара секунд — и она уже мяла юбку.

— Мне нужно поговорить про Ариеса Роуэла, — наконец сказала Хелена, глядя Одину в лицо. Он будто бы даже удивился. — Я много думала о том, что вы сказали, что он опасен, и…

— Ты долго думала.

— Я была обижена! — фыркнула Хелена. — Не перебивайте меня, Один. Две недели — это не так много. Я просто вспомнила… — Она подперла щёку тыльной стороной ладони, глядя на тлеющие угли в камине. — В один момент, когда мы разговаривали, свет так упал на его лицо, и я заметила что-то на щеках. Как символы. Я тогда решила, что показалось. Но сейчас вспомнила про эту, как её, Анну, жену Филиппа. Когда он её представлял, я тоже увидела что-то на лице. Как замаскированную татуировку. — Хелена провела пальцами по щеке, показывая, где та татуировка была. — И это ведь что-то значит, да?

Один кивнул.

— Значит.

— Что?

— Древние племена считали рунические рисунки символами силы. Не каждый мог их носить на лице, только особенные, сильные, те, кто может обращать свою магию во что-то большее.

— И он может?

— Вероятно, он сильнейший аурник из ныне живущих.

Один улыбнулся, представляя масштабы силы своего противника.

— Аурник, — произнесла Хелена и задумчиво кивнула. — Да, кажется, Филипп так её называл… А вы? — Она вдруг выпрямилась и с подозрением посмотрела на Одина. — Вы — аурник?

— Я говорил тебе. Я — бог. Я могу совершенно иные вещи, намного более серьёзные, чем могут аурники.

— Тогда почему вы сами не разберётесь с Ариесом, если он такая угроза? Вы ведь всё знаете: кто он, где он, на что он способен. Вы могли бы уничтожить одним ударом посоха. Что вас останавливает?

— Стоит мне это сделать, и Совет закроет ваш мир для меня навсегда. Или до смены Совета, что тоже нескоро. А это место необыкновенно: свежее, дышащее, пульсирующее, разнообразное. Такие миры попадаются один на миллион.

— Сейчас, по вашим же словам, этому миру — прекрасному-дышащему-пульсирующему — угрожает опасность! Погибают люди, я знаю это, я видела документы. И сколько ещё может погибнуть! А вы…

— А мне неинтересны люди, Хелена. Я бессмертен, передо мной умерло столько поколений тех, кого я когда-то знал, что меня совершенно не волнуют люди, которые могут умереть здесь. Они ничего не значат. Пыль. Песчинки во временном потоке.

Она смотрела на него как на сумасшедшего, не верила тому, что слышала.

— Такова жизнь, Хели, — вздохнул он, разводя руками, но без капли сожаления ни на лице, ни в голосе. — Но если тебе есть дело до того, что происходит, у тебя будут все карты, какие ты захочешь, чтобы помешать этому человеку сделать то, что хочет он.

Хелена поджала губы. Что она может против аурника? Сильнейшего из ныне живущих. Отец учил её чему-то, но сражения её никогда не интересовали, и наверняка сейчас, спустя несколько лет, в которые она не использовала магию ни для чего более значимого, чем шнуровки корсетов, ни одна её атака даже кресло не опрокинет. Не то что мужчину, который в одиночку наводил ужас на континент.

Она смотрела на руки, сжимала и разжимала пальцы…

— Я не понимаю…

— Потом поймёшь, — сказал Один. — А пока стоит быть осторожной. Всё больше и больше людей знает, кто он, ему будет сложнее, но это не значит, что он оставит попытки.

— Да. Я и не жду этого. Я вам сказала: я его не боюсь. Я ничего не боюсь. И я сделаю что угодно, что бы ни потребовалось. — Она сглотнула и, глядя в пол, прошептала: — Хорошо, что там была я, а не мама. Её бы он очаровал, прямо как вы тогда. А я всё ещё не уверена, что вам можно доверять.

— Лестно, — усмехнулся Один и поднялся, опираясь на посох, как на клюку.

— Подождите, — вдруг сказала Хелена. Он вопросительно посмотрел на неё. Она мешкала, опускала взгляд, кусала губы. Ей будто чего-то очень хотелось, но было некомфортно от собственного желания. И это вызывало любопытство. Один решил подождать.

Когда она наконец подняла глаза, они сверкали несмелым огоньком.

— Мне нужно, чтобы вы помогли мне с одной вещью.

— Почему я, если ты мне не доверяешь? — поинтересовался Один.

— Потому что больше некому! Я не хочу, чтобы сэр Рейверн знал. Он либо будет против, либо расскажет матери. Мне не нужно ни то, ни то.

— А ты уверена, что я не скажу?

— Да, — она пожала плечами как ни в чём не бывало. — Или расскажете? Я думала, вы мой друг, сэр Один. Или я тоже пыль для вас?

Она смотрела на него, изогнув бровь. Холодно, и пронзительно, и так, словно в этот самый