сожаление, что Шевченко окончил свою жизнь столь «плачевно и одиноко». Однако после «временного развода» Наташи с отцом Геймер почему-то предпринимал все усилия, чтобы ускорить бракоразводный процесс. Об этом рассказал моей сестре Анне личный лечащий врач отца Макнамара.
Не случайно в интервью «Интерфаксу» руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки (СВР) РФ генерал Ю.Г. Кобаладзе (кстати, он работал в Англии под началом английского шпиона О. Гордиевского) сказал, что «злорадствовать по поводу его (Шевченко) смерти мы, естественно, не станем».
Я считаю, что Бог просто миловал меня. Я мог бы, так же как и моя сестра, потерять все свое имущество в США, если бы продал, предположим, в марте — апреле 1998 года свою двухкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной и перевел деньги на наш совместный с отцом счет (фактически мой личный) в США. Тогда бы я, приехав в Америку, не имел бы ничего — ни денег, ни квартиры, ни работы. Моя сестра проживала с семьей в США с 1992 года, она там уже адаптировалась и сумела с мужем организовать свой бизнес. Я же приехал бы на голое место с семьей в сорок шесть лет без каких-либо средств к существованию.
В посольстве США в Москве мне сказали, что теперь я не имею права на получение иммиграционной визы. Мне нужно было снова подавать документы в иммиграционное агентство США. Однако моя сестра должна была иметь соответствующий дополнительный доход (13 тысяч долларов США в год на каждого родственника) и иметь статус гражданки США. Ни того ни другого у нее не было. Но если бы даже она имела это, очередь, как меня предупредили в посольстве, растянулась бы, как минимум, на десять лет. У меня была идея написать письмо президенту США с просьбой помочь мне получить иммиграционную визу. Все-таки мой отец был не рядовой личностью и много сделал для правительства США. Но я передумал.
К счастью, в 1998 году я уже год работал, благодаря образованию которое дали мне отец и мама (этого не отнимешь при всем желании), в солидной российской коммерческой фирме и был в состоянии относительно прилично содержать свою семью по сравнению с миллионами российских граждан, которые при «демократическом» режиме жили в нищете, но зато имели право говорить все, что они думали о существующей бездушной власти.
Глава 23
СЪЕМКИ ФИЛЬМА. В НЬЮ-ЙОРКЕ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ ЛЕТ
1 сентября 2003 года я заключил договор о своем участии в съемках документального телевизионного фильма о моем отце под названием «Роковое решение» для Государственного телеканала «Россия». Он вышел в эфир 6 марта 2004 года и имел большой резонанс. Фильм вызвал неоднозначную реакцию в МИДе, однако бывшим сотрудникам КГБ понравился. Моя первая жена Марина подала в суд на авторов фильма, утверждая, что ее якобы оклеветали. Правда, у нее очень мало шансов получить хоть какую-либо денежную компенсацию, она ее явно не заслуживает, как с юридической, так и с моральной точек зрения. Второй телеканал («Россия») подал документы на участие в конкурсе престижной международной премии «Эмми» (телевизионный «Оскар») за этот фильм, который по рейтингу обошел на российском телевидении все подобные документальные ленты. Действительно, фильм получился. Я, как консультант и главное действующее лицо, старался как можно меньше по возможности порицать поступок моего отца. Сын по всем законам, по крайней мере божеским, не имеет права осуждать своего отца, тем более покойного.
История возникновения фильма такова. Один из руководителей российского телеканала прочитал мою статью «Сын за отца» в ежемесячнике «Совершенно секретно» (№ 5 (168) 2003 г.) и сказал: «Будем снимать. Это шекспировская история».
Первоначальные кинопробы проходили в Москве. Дважды было получено согласие МИДа России: на съемки в музее министерства на шестом этаже, а затем — на десятом этаже, где начинали дипломатическую карьеру мой отец и я. За разрешениями руководство телеканала обращалось к директору Департамента информации и печати МИДа России А.В. Яковенко, моему бывшему сослуживцу.
В музее МИДа меня снимали сидящим за массивным старинным столом с зеленым сукном, который в советские времена, видимо, занимал один из заместителей министра иностранных дел СССР. За этим столом я дал большое интервью, длившееся более часа. На десятом этаже министерства раньше находился Отдел международных организаций, где, в частности, начинал свою дипломатическую карьеру в 1974 году будущий первый министр иностранных дел «независимой» России А.В. Козырев. Меня снимали в кабинете 1043, где я проработал с 1975-го по 1979 год. Комната находится как раз напротив кабинета, в котором в то время сидел атташе Козырев. Естественно, в настоящее время старые столы с зеленым сукном заменены на новые, но двери и стены практически не изменились. Интересно, что меня снимали практически на том самом месте, где сидел С.Д. Чувахин — связник супершпиона КГБ О. Эймса. Затем меня засняли входящим в бывший кабинет начальника отдела В.Л. Исраэляна, куда меня привели в воскресенье 9 апреля 1978 года прямо из Шереметьева-2 после срочного вызова из Женевы в Москву в связи с побегом отца. В 2003 году начальство МИДа было весьма недовольно, что меня снимали как бы входящим в бывший кабинет начальника отдела, так как на этом этаже в настоящее время находится другое управление и на данные съемки не было дано согласие. Но рядовые сотрудники управления вели себя весьма любезно и даже вышли из кабинета 1043, когда возникла необходимость. Они интересовались, какой готовится фильм. Правда, один из ответственных дипломатов заявил: «Лучше бы сняли мультфильм!» Съемки в министерстве проходили с 18 до 20 часов вечера.
Однако снимать фильм на элитном седьмом этаже, где ранее находился кабинет Громыко и заседал министр иностранных дел России И.С. Иванов, а сейчас восседает С.В. Лавров, российскому телевидению не разрешили и даже не подтвердили, что именно там находится этот кабинет. Разве можно было беспокоить высокое начальство, да еще по такому деликатному и неудобному для МИДа вопросу… Я предложил пройти туда нелегально, но телевизионщики побоялись. На седьмом этаже все значительно помпезнее, ковровые дорожки более высокого качества, стены отделаны дорогими деревянными панелями, а перед входом к помощникам министра постелен красивый огромный ковер.
В дальнейшем киносъемки проходили на Новокунцевском кладбище у памятника моей мамы. Мы прошли мимо охранника кладбища, спрятав киноаппаратуру, так как наверняка было необходимо получить согласие его руководства на съемки фильма. Начальник телевизионной группы на тот период Б.Я. Рабинович сказал: «Да, это действительно памятник, и один из лучших. Скульптор весьма точно уловил сходство даже по фотографии, — и добавил: — Видна порода».
