class="p1">Каждый, кто имел военный опыт, вздрогнул. Он узнал: спустилась тетива арбалета. За одной из кулис что-то разбилось. За другой усмехнулись.
Почти все свечи погасли в едином порыве.
Девушка лежала.
С одною лентой на руке
Она словно тянулась к небу.
Тишина.
…
Она ухватилась.
И неспешно подтянулась.
Голова откинулась и длинные и мягкие, словно шёлк, алые волосы линией протянулись от головы до пола. Бедро оказалось запутанным в такой же ленте.
Проседая, позволяя невесомой ткани балахона соскользнуть, она продолжала двигаться, словно в забытьи.
Тишина.
Голубое, небесное свеченье играло на коже и серебрилось в переливах ткани.
Выдохнув, двигая руками, словно во сне неизвестная отстранила ленту. Повернула голову к залу.
Лицо её было спокойно, бело и безразлично. Она не открыла глаз.
Ткань спуталась.
Свирель. Девушка почти не подтягивала себя, но ленты сами ее подняли. Фигуру «тянуло» наверх. Одна из полосок оказалась намотана на голень, и ноги очень скоро оказались выше плеч.
Невесомая, словно обвитая белыми полосами, девушка почти «стояла» вниз головой. Рука соскользнула. И алая ткань упала на сцену.
Такая же яркая, как и лента волос.
… Тишина…
…
Не открывая глаз, обмотав невесомый шёлк вокруг второй ноги, она вдруг… отпустила руки.
Колено ее неспешно согнулось. Спина очень выгнулась, а руки потянулись, так что тонкая фигурка стала похожа на лань, застывшую в прыжке.
Ухватившись за вторую ленту, она неспешно подтянула её к лицу. Как будто чуть улыбнулась, выдыхая, и посмотрела на «верх», который был теперь полом.
Развернувшись и перехватившись, девушка чуть подтянулась и распрямилась. Она словно парила, стояла, обмотав только бёдра.
Разъединив две ленты, она распустила их в разные стороны. Выгнулась, раскинув ноги. И откинулась назад.
Голова её вновь смотрела вниз. Алая лента волос. И такие же отсветы на теперь уже красных столбах.
Свирель.
Свет сменился.
Кровавые разводы внезапно исчезли, и неизвестная руками ухватилась за ткань. Подтянувшись, поджав колени к груди, она распрямила ноги. Вытянула их и выгнулась, качаясь на качелях. Просто «села» и, смотря наверх, улыбаясь, изящно ухватила ткань, которая была чуть выше. Подтянулась, пытаясь приподнять себя. Тесёмка соскользнула, и бордовая ткань упала на сцену.
Перекувыркнувшись на обмотавшей туловище ткани, ухватив две крайние ленты, неизвестная «взмахнула» ими словно парой невесомых крыл.
Под потолком… теперь не видно было лишь лица. Только волосы. Красные волосы.
Постепенно ленты начали «сползать» к потухшим свечам. К холодным доскам пола и мечам.
Разбитым шлемам.
Под барабан и свист свирели она совершила резкий манёвр. Отпустив пылающие алым «крылья», распрямилась, выгнула спину. Смотря наверх, она подтянулась.
… Но пол становился ближе.
Рукою девушка неспешно провела по лицу.
Перехватилась. Разматывая ткань на животе, она вновь оказалась вниз головой. Раздвинула ноги и пустила ткань между бёдер. Рукою провела по пупку. Смотря наверх, она рывками, отводя и вновь прижимая бёдра, постаралась подтянуть себя. А ткань сползала.
Она тянулась к свету, а ленты медленно спускались.
Разделив две полоски, движением бёдер намотав их на ноги, неизвестная откинулась. Повисла вниз головой и посмотрела на доски.
Кисти её ходили по лицу и шее. Черты менялись, пока полоска волос не коснулась сцены.
Она перевернулась, взмахнула этой багровой лентой и скрыла лицо. Выгнулась и вновь попыталась подтянуться.
Но вот бедро её коснулось холодного дерева. И живот. Растрёпанная и уставшая, она медленно опускалась навзничь.
Она всё ещё старалась приподнять себя.
Пропуская ленту меж невинно белых бёдер.
Тишина.
Запах табака и алкоголя. Мясной зажарки.
Кто-то что-то обсуждал в глубине тёмного зала.
Со стуком упал единственный стул.
Тощий Флюр, клерк с пожелтевшим воротничком в восторге ударил в ладоши. На глупейшем лице ничего невозможно было разобрать.
За тем же столом длинноухий мастер спал лицом в тарелке. Совершенно пьяный, он блаженно посасывал палец.
* * *
Брызги.
Нога заскользила в русле.
Развернувшись всем телом, я ухватился за накренённый ствол. Почувствовал скрытый камень даже через подошву. Оттолкнулся — и прыгнул.
Я уже видел новый валун впереди. Я мог бы допрыгнуть. Мог бы… но не получилось. Туча брызг. Ломкий кустарник прошёлся по плечу.
Глубокое место.
Царапая жирную землю ногтями, я пополз по пологому склону. Наверх! Продрался сквозь орешину. Пробежал немного — и попытался соскользнуть! В мутную воду!
Нога зацепилась за корень.
* * *
«Тре-н-ннньк!»
Ударившись об стену, горшок развалился. Крупные осколки скрылись в сене. Эль переступила. Чуть поморщилась и ухватилась за бедро: намотанная в несколько слоёв домотканая ткань бурела.
На запястьях девушки осталась хорошо заметная потёртость от пеньки.
Наёмница выдохнула через плотно сжатые зубы. Посмотрела на Гратца.
— Про людоедов никто и ничего не говоръ-ыл! — ответил тот даже раньше, чем спросили. — Мы Точно… о них не говорили.
Эль отвернулась. Она сжала пальцы в кулак — руки её заметно дрожали.
Большие и красные, заскорузлые ладони Века лежали на его животе, свежие швы вышли грубо. Бордовые пятна скоро разошлись по скулам и щекам…
— Дожил-и! — еле слышно вставил свои полфарса Гратц. — Хозяэва бегут от подчинённых! — Мужчина чуть повернулся на табурете: — Ошейник уже нагр-элся?
— … Пока что нет.
Мгновенно уловив перемену в голосе, Гратц прикусил язык.
Движение за дощатой стеной. Подойдя к пыльной балке, Эль уперлась в неё предплечьем. Она медленно выдохнула.
Сквозь щель «смотрела» золотистая полоска от факела.
Бывший стражник хотел закурить, но в последний момент передумал. Покосившись на сваленное сено, он аккуратно, старясь не помять, убрал. Козья ножка ушла во внутренний карман.
— Что там?
— Говорят…— отозвалась наёмница. — Говорят, что какая-то женщина утопилась в озере.
— Нашла простое решень-э.
Гратц вздрогнул.
Резкий звук заставил его лицо ожить. Мужчина снова переместился на табурете… и покосился на щель между створками ворот. Этот взгляд не продлился слишком долго.
— Ну и зачем подставъ-ился? — всё так же тихо, но обращаясь уже к лежащему… — Быть может, новый тран оказался б поприличней.
— Так Было НУЖно, — гулко ответил великан.
— Да потерп-эл бы немного — И ВСЁ!.. Чего тут сло-шного?
Пожелтевшие, остекленевшие и впавшие глаза Века неотрывно смотрели в потолок. Смотрели чисто и прямо.
— Как СКАЖешь.
Заметное движенье за воротами.
«Открыть», — донёсся голос с хорошо различимым акцентом.
XXXI
Пос. Трува.
Двадцатый день седьмого месяца двадцать третьего года.
На Эвенгарта было страшно смотреть. И не оттого, что он был грязен, а со шнуровки ещё недавно текла вода. Не из-за
