Плечо ударило по луже. По коже с болью била вода.
Она текла по лицу.
Хрипя, я, заставляя грудь работать, ударил себя по животу. Закашлялся.
Свистя, вдавил кожу под рёбра.
Что-то пошло. Из лёгких или из желудка… я «выдохнул» что-то гладкое. Словно бы слегка «горящее» мелкой дрожью… Я не мог… перестать!.. выдыхать!
Отпустил так много, что невозможно было поверить: как внутри могло что-то остаться⁈
Ужасный запах.
Я закашлялся. Он почти обжигал глаза.
Локоть заскользил, и грудь вновь встретила землю. Брызги.
Это шло изнутри. В этом были перепачканы мои руки, и теперь одежда.
Молния прошлась белым отсветом по кисти: ничего. Там не было ничего. Только пальцы.
Те чуть дрогнули.
Одежда прилипла. Она едва держалась.
Что-то коснулось моего плеча. Это… это была большая голова моей хорошей.
Она… она была в порядке.
Ноздри животного раздулись.
Ужасный запах. Я не понимал, как лошадь может так спокойно это выносить… я не понимал.
Гром заставил животное вздрогнуть.
Ноги подгибались. Мне было очень холодно… озноб бил ужасно и только какое-то непонятное тепло гуляло во всём теле. Оно позволило мне подняться.
Сильно дрожа, почти что дёргаясь, я ухватился за стремя. Уперевшись предплечьем в лохматый бок, тяжело дыша, я попытался оглядеться… Свет вызывал сильную боль.
… Дорога.
Это была дорога.
Шёл мелкий дождь, и крупные капли с шелестом били по листьям.
… Кажется, кто-то неподалёку… вскрикнул. Мне так показалась.
Хорошая моя очень громко зафырчала. Она переступила, и послушно пошла, неся навалившийся ей на спину груз.
Это было больно… Дышать было больно.
Глотая и щурясь, я издали увидел какого-то мужчину. После из-за ветвей показался факел и я уже ничего почти не видел.
… Кажется, рослый парень угрожал бродяге топором… За его спиной белела тряпичной крышей повозка… и малый ребёнок плакал… Голос женщины негромко что-то напевал.
Я не мог понять.
Я не хотел туда… но лошадь брела как будто позабыв о страхе. Она остановилась, лишь когда жёлтый свет почти упёрся в морду!
Послышалось негромкое похрустыванье травы.
Оборванец ничего не делал. Он некоторое время водил скверным факелом туда-сюда. А после, глянув быстро на повозку, резко отступил. Я поднял руку… хотел что-то сказать… но неожиданно щеку мою обожгло.
Меня пытались оттолкнуть.
— Ах-Ааа-а-а!
— Да за**лкни!
Я почувствовал, как нечто разжимает пальцы с поводом. Их свело. Я просто повис.
Удар…
И боль!
Искры ударили в глаза.
Запахло горячим деревом.
Хорошая моя заволновалась. Она пыталась подняться на дыбы, но у неё не получилось. Меня развернуло. Пинок прошёлся по ребру.
Он был очень слабым.
Взмахнув наудачу… я угодил мужчине по плечу. Наверно. Он поскользнулся. Взмахнул рукой и едва не упал.
Тепло на рёбрах.
В моей крови.
В желтоватом отсвете, грязный и заросший по самые глаза, неизвестный мужчина смотрел мне в лицо. Он что-то не мог понять. Рот с пеньками зубов приоткрылся… а после он резко отпрянул. Глаза его широко раскрылись.
Обернувшись, он посмотрел на ожидающего парня.
И на топор.
Он был испуган.
[1] Свободные земли — земли традиционно не принадлежащие человеку и лишь соседствующие с ними.
XXX
Гор. Залив.
Двадцатый день седьмого месяца двадцать третьего года.
Душно и накурено.
Свирель, невидимая, но манящая резковатым переливом, прошлась над головами. Отвлекла от выпивки и заставила прервать беседу.
Гам понемногу стих.
С хорошо различимым шумом тяжёлый занавес поднялся. Показалась сцена.
Свечи, расставленные по полу, неровно потрескивали. Давали отблеск на заржавленные мечи и старые щиты. Фигура женщины в «лунном» свете. В белом балахоне и с алым поясом, босая она стояла спиною и тянулась к белому ночному светилу.
Тишина.
Покашливанье.
Внезапно ударил барабан.
Удар!.. И одна «её» рука опустилась. А после другая. Словно волна прошла. Вновь одна рука поднялась, а другая последовала за нею. И опустилась.
Под перелив свирели, бедро чуть покачнулось. Оно очень плавно «присоединилось» к танцу.
Обе руки поднялись в форме «вазы» — и постились. Внезапным движеньем она разделила скрытое лицо на две половины. Плечи опустились. И «следуя» за музыкой одеянье скрыло кисти. Попеременно рукава словно лишись опоры. Плоть затерялась в переливах гладкой ткани.
Руки вновь поднялись к лицу, и с резким толчком невидимая грудина внезапно подалась вперёд. (Удар барабана). Она словно «затрепетала». Ожила. Танцуя вместе с тазом, с грудиной руки вновь приподнялись. Они потянулись к небу и сложились в форме «вазы». Рукава немного съехали. Они показали тонкие кисти. Белую, очень белую кожу.
Пальцы опустились к подбородку, а плечи развернулись, словно высвобождаясь из невидимых пут.
Певучая свирель и мерный барабан.
Послышались смешки из-за кулис.
Изящно поворачивая запястья, девушка вновь дёрнула грудиной. Она неспешно повернулась. Переступила через острый меч.
Ей трудно было идти. Пламя свечей играло на невинной ткани, и скрежет металла доносился. Звяканье цепи.
Дыша, ускоряясь она чуть подпрыгнула.
Но упала.
Невесомо опустилась, облокотившись на колено.
Удары барабанов. Неизвестная вздрогнула. Она развернулась, «спорхнула» от одного края сцены до другого.
Остановилась.
И медленно, с напряжением приподняла тонкие плечи. Прикрыв лицо, она рыдала. Барабан.
Застыв, она посмотрела в зал… не лицо, а что-то ярко-красное, почти багровое, показалось под белой тканью капюшона.
Она отвернулась.
Посмотрела в пол и медленно присела, отводя бедро.
Чуть голубоватый с желтизною переливов свет заблестел на матовой белой коже… На почти не имеющем плоти силуэте.
Под стук барабана незнакомка резко подняла руку вверх. И плечо её ушло к заставленным доскам сцене. Бордовые волосы рассыпались. Словно брызги.
Она приподнялась и ударила верхом бедра о сцену. Ещё раз.
Резко приподнявшись, вытянув руку в направлении зала, она словно обожглась и согнула невидимый локоть.
Тишина. Свирель.
Поведя скрытым тазом, она приподнялась и повернулась. Легла на спину и потянулась к небу. Ухватилась за почти невидимую, прозрачную ленту.
(Движение в зале. Никто из смотрящих не мог с уверенностью сказать, когда та появилась).
Девушка тянулась.
Действуя словно в забытьи, «она» чуть приподняла себя. За одной рукой последовала вторая. Капюшон откинулся, и длинные, багровые локоны рассыпались на грудь и плечи. Приподняв стройную ногу, используя невесомую ткань как опору, девушка приподнялась. Повела бедром. И отвела его в сторону. Бордовая ткань показалась.
Подтянувшись, как бы скользя по сцене, она распрямилась.
Пошла, заставляя пламя свечей колыхаться.
Движения стали смелее. Мягкие и словно лишённые суставов руки ушли за воротник. Голова откинулась, плащ сполз, обнажая белый живот и алый шёлк.
Единственный, прямой, но мимолётный взгляд на сидящих в зале.
Щелчок.
