- это касалось более пятисот монашеских и других учреждений - было в некоторых регионах серьезной угрозой внутреннему развитию территориального суверенитета... не говоря уже о церковных и религиозных аспектах».
Эти протестантские территории, которые оставались нейтральными или являлись союзниками императора или Католической лиги, были вынуждены объединиться в сопротивлении. Этот указ представлял прямую угрозу архиепископствам Бремена и Магдебурга и епископствам Хальберштадта, Миндеан и Вердена; косвенно под угрозу попадали Любек, Ратцебург, Шверин и Каммин. Северогерманским протестантским князьям, возглавляемым королем Дании Кристианом IV, становилось все труднее сохранять свои позиции при Валленштейне, когда тот принялся проводить в жизнь имперскую политику возвращения утраченного. И в таких обстоятельствах король Швеции Густав Адольф предложил себя на роль спасителя империи с мыслью, что, в конечном счете, он может стать императором.
Альбрехт фон Вальдештейн - Валленштейн (родившийся в 1583 г.) принадлежал к «мелкой» протестантской знати Богемии. Его верность Фердинанду (1619-1620) заложила основы его состояния в земельной собственности, и Фердинанд дал ему титул князя Фридландского. Валленштейн был великим организатором; он из ничего создавал армии и управлял своими собственными поместьями на основе военной экономики, выступая в них в роли и министра армии, и военного министра. Валленштейн создал для императора армию, которой у него раньше никогда не было. Посредством оккупации и безжалостной эксплуатации вражеской территории война могла быть самоокупаемой. Так как война была предназначена для того, чтобы порождать новые войны, было важно участвовать в как можно меньшем количестве крупных сражений, так как они были слишком дорогостоящими.
«Провокацией» для шведского вторжения стало основание первого имперского немецкого флота и демонстрация имперской власти на балтийском побережье Германии. Оглядываясь назад на этот этап своей карьеры спустя годы, Густав Адольф заметил графу Акселю Оксеншерне, что «все дошло до такого состояния, что все войны, которые ведутся в Европе, перемешались и стали одной войной». Если Тридцатилетняя война была первой в Европе «мировой войной», то она также была, как мы вскоре увидим из пререканий по поводу мира в 1648 г., и первой гражданской войной европейских размеров.
Одним из жизненных интересов Испании было уменьшение угрозы ее торговле со стороны опасного соперничества с Нидерландами. Оливарес, который на практике контролировал внешнюю политику Испании, предложил заключить торговый договор, который прочно привязал бы ганзейские города к Испании и таким образом отрезал бы нидерландцев. Испания также хотела иметь военно-морскую базу и предпринимала шаги к тому, чтобы завладеть областью Восточная Фрисландия. Эти планы Испании на Балтике насторожили Валленштейна, который, вероятно, так и не узнал, что Испания, которую он считал такой чуждой по духу, скрывала его самых горячих поклонников. Однако с Мадридом его связывала оппозиция электору Баварии, вождю Католической лиги, который, в свою очередь, был врагом Вены и Мадрида.
Годы между 1626 и 1629-м открыли блестящие перспективы для Валленштейна и имперской власти. У Валленштейна был план: если Филипп IV отправит флот в Северное море, император приступит к созданию совместного австрийско-испанского флота на Балтике; затем эти два флота можно будет соединить каналом между Северным и Балтийским морями, который будет построен самим Валленштейном. Не было ничего нового в том, что государственный деятель из Богемии проявляет интерес к северу и северо-востоку. Оттокар основал Кёнигсберг, Карл IV был покровителем Ганзы и последним императором, посетившим северные регионы империи. Валленштейн фактически обдумывал создание одного единого торгового пространства, простирающегося от Дуная или Адриатики через Богемию и Силезию до Балтики. Ганзейские города хоть и были «хорошими верноподданными империи», не хотели брать на себя обязательства, которые подставили бы их под военный и политический удар. Сторонники империи хотели сделать своей военно-морской базой город Висмар, который в 1626 г. обрел военную независимость от своего собственного территориального правителя. В 1627 г. Валленштейн оккупировал Ютландию, в 1628-м он был назначен «Генералом Балтики и Северного моря», а в 1629-м получил герцогство Мекленбургское, которого его герцоги лишились за то, что встали на сторону Кристиана Датского.
Валленштейн хотел дать империи военно-морской флот. Но для этого ему нужна была помощь ганзейских городов, которые давно уже были слабыми и разобщенными. Когда это предложение прозвучало на декабрьской встрече 1627 г. представителей шести Вендских городов (Любек, Гамбург, Росток, Люнебург и Штральзунд) в Любеке, ответом был дружелюбно сформулированный отказ. Эти города не были готовы разориться ради кого-то. На это решение в какой-то степени повлияли антииспанские настроения. Ганзейские города пожаловались на дурное обращение с их моряками в испанских портах; не было также никакого желания видеть ганзейские города под испанской оккупацией. В 1628 г. на заседании ганзейского сейма в Любеке снова прозвучал отказ в ответ на требование кораблей со стороны императора. Провалившаяся попытка Валленштейна в Штральзунде на следующий год, которой помешала помощь, оказанная этому городу Данией и Швецией, решила судьбу имперских планов контролировать Балтику. Валленштейн, «имперский генерал Балтики и Северного моря», остался без флота на берегу. На Регенсбургском рейхстаге в июле 1630 г. католические князья, завидовавшие Валленштейну и императору, убедили Фердинанда уволить Валленштейна и сократить имперскую армию до сорока тысяч человек.
6 июля 1630 г. король Швеции Густав Адольф высадился с небольшой армией в Померании, якобы для контроля за соблюдением свободы лютеран, угрозу которой представлял Указ о реституции, а на самом деле для охраны Балтийского моря, которое к тому моменту стало фактически Шведским озером. Густав Адольф был лишен всяких религиозных угрызений совести. Незадолго до своей высадки он спросил инфанта в Брюсселе, какова надежда на то, что Испания заключит торговый договор со Швецией. Филипп IV не хотел покидать своих польских союзников и отказался от этой инициативы. Венцы отнеслись к этому делу легко, отмахнувшись от Густава Адольфа, которого они прозвали «снежным королем», как «от еще одного маленького врага». Но Фердинанд тоже сделал серьезную ошибку, недооценив шведского короля. В 1631 г. Густав заключил договор с Францией, который гарантировал французские субсидии для его шведского войска, и с мрачной серьезностью начал опустошительные набеги, которые привели шведов к воротам Праги и Вены. Тревожный крик «Шведы идут!» вскоре стал более леденящим душу, чем «Kruzitbrken!».
То, что Швеция смогла войти в империю как воюющая сторона, произошло благодаря трагической самонадеянности Католической лиги. Протестантские князья не везде принимали Густава Адольфа с распростертыми объятиями. Несмотря на все, они по-прежнему ощущали себя частью империи, хотя события вызвали временный сбой преданности ей. Более того, такие правители, как электор Бранденбургский, вполне естественно, боялись, что шведы аннексируют территории, на которые они заявляли свои права (Померания и Пруссия). Событиями, которые заставили Бранденбург и Саксонию соединить свою судьбу с Густавом
