за надежду, я сказал:
– Я рад тебя видеть, Кристина. Рад, что ты нашла себя и снова улыбаешься. Вот только… язычники… Какое отношение к тебе имеют язычники?
Девушка отвела взгляд в сторону пола, подыскивая слова для ответа. Ее глаза бегали, не находя его, и тогда Кристина подскочила со скамейки, чтобы подойти ко мне. Ее шаги сопровождал ее голос:
– Давай не сейчас… Лучше обними меня, мне не хватало твоего…
Девушка протягивала ко мне руку, но я испугался того, насколько опасно близким стало расстояние между нами, и поднял перед Дочерью ледяных объятий меч.
– …Тепла, – завершила Кристина фразу, растерянно остановившись в нескольких шагах от лезвия.
Я постарался найти слова, чтобы сгладить обиду и сказал:
– Не обижайся: Лабиринт научил меня опасаться даже друзей. А язычники далеко не мои друзья.
Я не ждал, что эти слова оправдают мой поступок, но они подействовали. Кристина легко улыбнулась и произнесла:
– Я знаю. Они говорили мне, что ты хочешь помешать им. Я пообещала им, что не пропущу тебя и…
За мной раздались звуки взведенного оружия. Рене наверняка уже отдавал жестами приказы клану занимать позицию для атаки. Не поворачивая головы, я показал ладонью, чтобы они не спешили, но Кристина уже испугалась: ее улыбка исчезла, а встревоженные глаза перебегали с одного мужчину на другого. Она закончила зависшую фразу потухшим голосом:
– …И смогу убедить тебя присоединиться к нам…
– Ты хоть понимаешь, чего они хотят?! – воскликнул я.
– Да. Они хотят освободить мертвых из заточения. Немногие успеют вырваться на Поверхность, но кто-то успеет. Они больше не будут испытывать тех страданий, которые испытала я, когда спустилась в Лабиринт. Разве ты не хочешь, чтобы тебя вновь обняла твоя бабушка или дедушка? Или чтобы нелепо погибшие друзья, Дима… и другие, сели напротив и болтали с тобой всю ночь напролет? Разве это справедливо, чтобы близкие к нашим душам люди продолжали страдать? – говорила Кристина, прижимая ладонь к сердцу, набиравшему силу. Если так пойдет дальше, слабый огонек внутри Дочери ледяных объятий взорвется испепеляющим пламенем.
– Парень! Она не понимает, что несет. Пора заканчивать этот разговор, – давил Рене.
– Дай нам время поговорить! – криком сорвался я на брата клана.
«Лишь бы Рене не сорвался и не убил Кристину», – подумал я.
Мысль прозвучала слишком громко и заставила Кристину сделать испуганный шаг назад. Но она подействовала и на Рене.
– Можете говорить сколько угодно. Пока не придет поезд, – сказал он.
– Четыре минуты сорок секунд, – обозначил Гор время до этого события.
Мало. Я успевал бросить всего несколько фраз, способных убедить Кристину пропустить нас.
– Кристина, мертвые в Лабиринте – монстры, которым нет места среди живых! – заявил я. Такие фразы кричат от отчаянья, они не действует, и она не подействовала.
– Такие же люди, как я или ты. Я тоже монстр? – уверенно и даже вызывающе возразила Кристина.
– Ты хоть понимаешь, что мертвые должны убивать живых, чтобы просто существовать? – настаивал я.
– Я это понимаю, почему не понимаешь ты?! Никого не нужно убивать! Мы можем делиться своей жизнью, своей кровью с другими! Неужели ты бы отказался пожертвовать частичкой своей жизни ради жизни близкого тебе человека?!
Девушка прижимала ладони к груди, пылавшим алым пламенем. Сердце жаждало взорваться и спалить нас, но Кристина его еще удерживала.
– Парень, ты бы отошел за колонну! – предложил Рене.
Его голос звучал издалека, значит, сам он уже отошел, а убийцы встали на позиции, готовые открыть огонь на поражение. Но если они сделают это сейчас, то Дочь ледяных объятий взорвется и сожжет своим пламенем смерти меня. Поэтому-то они и хотели, чтобы я укрылся от огня.
Они торопились – еще можно было все уладить миром. Вместо побега я опустил меч и сделал несколько шагов навстречу Дочери ледяных объятий, остановившись на расстоянии вытянутых рук. Кристина разжала плечи и опустила ладони. Пламя в ее груди стало чуть слабее.
– Одного мертвого, может, и получится насытить, но не миллиарды! Ты совсем не видела Лабиринта – в день твоей смерти я выпустил тебя на Поверхность. Может быть, ты говорила со своим отцом? Очень сомневаюсь.
– Причем тут мой отец? – растерялась Кристина.
– А ты не задавалась вопросом, что он увидел в Лабиринте такого, после чего бросил семью, призвание и сбежал в церковь? Может быть, ты спросишь его о своей идее выпустить в наш мир страхи, от которых он сбегал всю жизнь?
– Я хотела бы спросить его! Хотела бы услышать его совет! Ты знаешь, как я желаю просто увидеть папу, но папы здесь нет. Есть только ты, и есть я. Второго шанса спасти людей у меня не будет. Я хочу, чтобы ты был со мной, прошу!
Дочь ледяных объятий протянула руку. Из туннеля подул ветер – поезд приближался.
– Парень! – прокричал Рене.
– Отец учил тебя проверять все самой. Поэтому ты стала ученой. А теперь тобой двигает слепая вера. Ты не знаешь, что сокрыто в Лабиринте, но ты веришь, что там есть что-то хорошее. А я знаю: я видел зло, сокрытое в нем. Неужели ты готова из-за своей веры убить меня, человека, который знает?! – спросил я. Мои глаза цеплялись за надежду в ее зрачках, убегавших от моих слов.
– Я уже убивала, и я… – прошептала Дочь ледяных объятий, и ее разомкнутые губы застыли в ищущей тишине.
– Я знаю, что ты убивала. Убить ради жизни – это одно. Убить ради идеи – совсем другое! Разве этому учил тебя твой отец? Разве ради этого ты занималась наукой и пыталась сделать мир лучше, через эксперименты, опыты, споры, дискуссии? Сейчас твоим голосом говоришь не ты – это вера язычников, а не твои знания. Прошу: спустись в Лабиринт! Пройди теми тропами, что прошел я. Это будет твой – твой! – личный опыт. – Стук колес стал накатывать на мой голос, и я перешел на крик: – Найди своего отца! Спроси его совета! И вернись ко мне! И тогда мы закончим наш спор, как люди, а не фанатики…
Я протянул руку, и наши ладони соприкоснулись. На мгновение, но сердце девушки заискрилось. Мое же сердце било сумасшедшими курантами – от любви или от страха? У меня не было времени, чтобы найти ответ. Я разорвал связь, развернулся и поспешил к поезду, мечтая в жажде, чтобы ни у кого не сдали нервы – пусть все уйдут со встречи живыми.
– Постой!.. – крикнула Дочь ледяных объятий, пытаясь беспомощным голосом остановить меня.
Я не остановился и не сбавил хода. Мои спутники запрыгнула в тот же вагон, что и
