хороший старомодный удар по лицу, чтобы вбить в него немного здравого смысла. И поскольку мисс Джонс нет рядом, чтобы оказать честь, я мог бы попробовать это вместо нее.
Я складываю руки на груди. — Ты действительно решил, что это твой последний день, не так ли?
— Ты можешь пытаться угрожать мне, Алистер, но я вижу тебя насквозь. Ты рычишь, чтобы держать людей на расстоянии, просто чтобы они не подходили близко и не увидели, какой ты на самом деле трус.
Я хлопаю ладонью по столу. — Она попросила уйти!
— И ты не боролся за то, чтобы она осталась.
— Я сказал ей, чтобы…
— Ты не сражаешься, приказывая. — Он свирепо смотрит на меня. — Ты не сражаешься, предполагая, что можешь контролировать кого-то другого. Если бы любовь заключалась в контроле, тогда все были бы несчастны. Единственный способ доказать, что это настоящая любовь, — это если есть выбор.
Я рычу на него. — У мисс Джонс был выбор. Она не выбирала меня. — Я поднимаю руку. — Отпусти ее. Она мне все равно не нужна.
— Чушь собачья. — Иезекииль качает головой. — Она ценный сотрудник этой компании. Она работала усерднее, чем десять человек. Она всегда приходила рано и уходила последней из нас. Она бросала вам вызов в нужные моменты и прислушивалась к каждому наставлению, которое вы давали другим. Теперь она покидает корабль из-за небольшого слуха, который мы усердно пытаемся прояснить? Я на это не куплюсь.
— Она хочет уйти.
Иезекииль моргает. — Ты что, не слышал меня? Ты дал ей причину остаться?
Я с трудом сглатываю.
Прекрасно. Я огромный ублюдок, который относился к ней как к работнице, даже когда мы встречались. Я тот, кто взвалил наши проблемы на свои плечи и прогнал ее, заставил ее броситься прямо в объятия Уолша. Это на моей совести.
Но признание этого ничего не изменит. Я знаю Кению. Как только она примет решение, все закончится.
— Ты говорил с ней?
— Нет. — Я хватаю свой стул и усаживаюсь на него. — И я не буду.
— Алистер.
— Если ты закончил свою тираду, Иезекииль, можешь уходить.
Он не двигается.
Я отвожу взгляд. Все, что я скажу Кении в этот момент, усугубит бушующий пожар в мусорном контейнере. Кения не хочет меня слышать. И я бы не знал, что сказать, чтобы переубедить ее.
Я тебе не принадлежу.
Нет. Если бы я это сделал, я бы никогда никому не позволил причинить ей вред. Я бы никогда не позволил ни одному грубому слову проникнуть в ее мир. Я бы завернул ее в пузырчатую пленку и держал подальше от жизненных опасностей.
Но я не могу этого сделать.
Не с ней.
Не с Белль.
И я чертовски уверен, что не сделал этого с Клэр.
Ночь, когда я потерял свою жену, была самым беспомощным моментом в моей жизни. Это я сказал ей сесть в машину. Я настоял, чтобы мы выехали на дорогу, и это привело к тому, что моя жена умерла при ударе.
Я смотрел, как кровь стекает по ее лицу.
Я выкрикнул ее имя и встряхнул ее.
Она даже не моргнула.
Когда контроль вот так вырывается из твоих рук, ты либо сдаешься и признаешь, что ты ничто по сравнению со штормом, либо даешь отпор. И это то, что я сделал. Я загнал себя в угол, чтобы контроль всегда был в моих руках. Чтобы я никогда больше не чувствовал себя таким беспомощным.
— Она имеет в виду возможность в "Бэби Бокс"? — выпаливает Иезекииль.
Я провожу руками по лицу, внезапно чувствуя усталость. — Я не знаю. Возможно.
— Она действительно уезжает из страны?
Я держу рот на замке.
Иезекииль выдыхает. Его глаза впиваются в меня, как два шампура. — Она не уйдет, если ты попросишь ее. По какой-то безумной причине, которую я никогда не пойму, она любит тебя, Алистер. Она не из тех женщин, которые бегают вокруг, сыпля цветистыми словами, но она любит. Она оставалась рядом с тобой, даже когда ты доводил ее до предела. Поначалу ей нужно было что-то доказать самой себе. Тебе. А потом речь зашла о том, чтобы быть рядом с тобой.
Кения любит меня? Тогда почему она бежит в противоположном направлении? Почему она заставляет меня противостоять обугленным частицам меня самого? Слабости, которых я не хочу касаться десятифутовым шестом.
— Прекрасно. Оставайся там. Держись за пульт, если это поможет тебе согреться ночью. Я сообщу в отдел кадров, что мисс Джонс получит все свои дни отпуска.
— Иезекииль.
Он оглядывается через плечо, его глаза называют меня "идиотом" примерно на трех разных языках.
Я отвожу взгляд. — Дайте ей щедрое выходное пособие. Она со многим мирилась в этой компании.
— Люди неправильно поймут. Это выйдет как деньги за молчание.
— Меня не волнует, что думают люди. Она работала как сумасшедшая ради Belle's Beauty. И она мирилась со мной… — Я сглатываю. — Она заслуживает компенсации. Это не имеет никакого отношения к нашим отношениям. Я бы сделал то же самое с любым другим. — Я делаю паузу. — Мне понадобится новый список управляющих компаний как можно скорее.
— Ты действительно это делаешь?
— Какого черта ты от меня ждешь, Иезекииль? Плакать? Слушать грустную музыку? Носить спортивные штаны и лежать в постели, поедая мороженое? Мне нужно управлять компанией.
Все его лицо осунулось, как будто он посасывает дольку терпкого лимона. — Вы можете найти кого-нибудь на замену мисс Джонс. Будет сложно соответствовать ее трудовой этике и блеску, но это может случиться. У вас достаточно денег в банке, чтобы искать их по всему миру. Но шансы на то, что ты найдешь кого-то, кто захочет рассказать тебе о твоем дерьме и полюбит тебя, несмотря на это, бывают раз в жизни. — Он указывает на дверь. — Я больше не буду выходить за рамки дозволенного, но я подумал, что вы должны знать, как человек, который работает с вами ближе всех, что, по моему мнению, вы совершаете ошибку.
— Не заходи слишком далеко, Иезекииль. Или я оформлю твое заявление об уходе вместе с заявлением мисс Джонс.
Его взгляд обостряется.
Эта пуля попала ему в центр груди.
Иезекииль быстро поворачивается и захлопывает за собой дверь, оставляя меня наполненной сожалением и поразительным осознанием. Теперь, когда ее официально не стало, я скучаю по Кении еще больше, чем раньше.
Белль гоняется за бабочкой вокруг дуба, ее волосы развеваются за спиной, а глаза светятся ликованием. Я смотрю на нее, и боль в моей груди становится немного легче. Ненамного. Но это терпимо.
Даррел протягивает мне бутылку
