— Я присоединяюсь к приветствию моего мужа. Наш дом в вашем распоряжении — ведь когда-то вы приютили меня. Скажите, чего вам больше хочется: выпить чего-нибудь крепкого, поесть или принять ванну?
Губы Рено впервые тронула улыбка.
— Я бы хотел все это сразу, если можно.
Элен кивнула, а Сан-Амант налил стакан рома и протянул его Рено.
— Вы сможете принять ванну в комнате Элиз, а потом вам принесут поесть. Вы должны как следует отдохнуть, увидимся завтра.
Когда горничная принесла последнее ведро с горячей водой и вышла из спальни, наступила тишина. Лишь огонь трещал в очаге. Небо за окном еще больше потемнело, начался дождь. От воды в круглой деревянной ванне шел пар.
Элиз вдруг вспомнила, что до сих пор не сняла плащ, и, отвернувшись от Рено, принялась расстегивать застежку. Руки почему-то плохо слушались ее, и она чуть не уронила тяжелый бархатный плащ на пол. «Ничего удивительного, что я так разнервничалась после разговора с губернатором», — сказала она себе, но в глубине души она знала, что причина ее волнения совсем иная. Она повесила плащ в самодельный шкаф из местного кипариса и наконец решилась повернуться к Рено.
Он стоял и смотрел на нее так, как будто впервые видел, как будто не мог поверить, что она действительно здесь, перед ним. Элиз не отвела взора от его серых глаз, хотя чувствовала, что ее постепенно охватывает внутренняя дрожь — то ли от страха, то ли от волнения, то ли от чего-то еще.
С некоторым напряжением в голосе она произнесла, указав на ванну:
— Это, конечно, не ручей Святой Екатерины, но это лучшее, что у нас есть.
— Ничего, этого довольно.
Не отрывая от нее взгляда, Рено сбросил свой плащ, снял штаны и мокасины и ловким движением залез в ванну. Он взял мыло и мочалку со стоявшей рядом табуретки и как ни в чем не бывало начал намыливаться.
Сан-Амант предложил Элиз выбрать одежду для Рено из своего гардероба. Отобранные ею вещи лежали на постели. Она отвернулась и принялась расправлять и без того идеально отглаженный рукав.
Оттирая ржавые пятна на запястьях, Рено спросил:
— Как это тебе удалось?
Не оборачиваясь, Элиз пожала плечами:
— Боюсь, что мне пришлось погубить для этого твою репутацию.
— Можно подумать, она у меня была, — заметил Рено с мрачным юмором. — И все-таки мне хотелось бы знать.
Присев на кровать, Элиз рассказала ему все. Хотя она и пыталась придать своему рассказу какую-то логичную форму, он казался сумбурным и бессмысленным даже ей самой. Но Рено, казалось, все понял без труда.
— Мастерски сделано, — спокойно сказал он, когда она замолчала. — Итак, я твой раб, и ты можешь мстить мне, как захочешь?
Элиз никогда не видела менее беззащитного человека, чем Рено в этот момент, и бросила на него обиженный взгляд. Золотисто-красноватый огонь камина подчеркивал его силу и слегка угловатую мужественную красоту.
Не решаясь ответить на этот вопрос, она задала свой:
— Сможешь ли ты когда-нибудь забыть о войне? Навсегда сложить оружие?
Рено помрачнел:
— Не так давно умер один из начезов. Это был жрец храма, хранитель священного огня, горевшего на протяжении многих столетий. На смертном одре он признался, что однажды огонь угас по его вине. Он страшно испугался, потому что такой проступок карался смертью, и поспешил вновь зажечь пламя от огня, горевшего в очаге жены. Когда начезы услышали эту историю, они поняли, почему лишились своих земель, почему потерпели поражение от французов, почему так наказаны. Они не сохранили священный огонь. По этой же причине мой брат, Большое Солнце, сдался французам. Дни начезов сочтены. Так чем же я должен быть недоволен? Мне не за что больше бороться.
— Ты разделяешь верования своего брата?
— Какое это имеет значение? Ведь мне уже не нужно возглавлять племя.
Конечно, он был слишком цивилизован, чтобы верить в такие легенды, и все же Элиз не была в этом уверена до конца. В Рено всегда оставались такие глубины, которые были ей недоступны.
— А что же будет с другими — с теми, кто остался на свободе?
— Некоторые, зная, что обречены, постараются подороже продать свою жизнь. Остальные смешаются с другими племенами и, таким образом, останутся жить.
— Мы слышали о побеге Лесного Медведя…
— Да. Я полагаю, он соберет людей, чтобы вновь напасть на форт Сан-Жан-Баптист. Он только об этом и говорил после нашего отступления оттуда. Я пытался убедить его, что это будет ошибкой, потому что Сен-Дени воюет не как француз, а как индеец.
— Мы должны предупредить Сен-Дени!
— Я уже давно это сделал.
Элиз удивленно взглянула на него:
— Я не знала, что ты поддерживал связь с кем-то из французов.
— Я и не хотел, чтобы ты знала. Так было лучше.
Рено резко поднялся и вышел из ванны. Взяв полотенце, он начал вытираться энергичными движениями.
— Лучше для кого? — спросила Элиз, нахмурившись.
Он помолчал, а затем, отбросив в сторону полотенце, приблизился к ней.
— Для тебя. Вести от меня причинили бы тебе только боль, открыли бы старые раны. И мне так было легче держаться в стороне от тебя — я знал, что это необходимо. Но теперь ты все так устроила, что я твой раб по закону. Зачем ты это сделала?
— Это тебя очень беспокоит? — Элиз невольно отступила на шаг, но заставила себя не опустить глаз. — Тебя возмущает то, что ты мой слуга?
Рено протянул руку и слегка коснулся ее щеки своими теплыми пальцами.
— Нет, почему же? Я твой раб с того момента, как увидел тебя за столом у коменданта Шепара. Ты держишь мою любовь и жизнь в своих руках с тех пор, как впервые прикоснулась ко мне в тот зимний день. Ты моя жена, мое солнце, которое согревает и исцеляет меня, возрождая к жизни. Я твой.
Элиз почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы.
— Рено… — прошептала она.
— Что?
— Ты меня уже оставил один раз, и я очень боюсь, что это повторится.
— Но это произошло потому…
Она прикрыла ему рот рукой.
— Я знаю. Но разлука была для меня маленькой смертью, Рено. Я люблю тебя, и я любила тебя, не сознавая этого, с тех пор, как мы поженились по приказу Большого Солнца.
Рено усмехнулся:
— Мой вездесущий брат знал, что лучше для нас.
— Он оказался прав.
Они помолчали, думая о вожде начезов, о Сен-Космэ и других, кого скоро отправят в Сан-Доминго. Наконец Элиз сказала:
