Книга Морские звезды - Питер Уоттс

Одну стену полностью занимало окно. За ним расстилался город, похожий на светящийся рукав галактики. Роуэн заперла за собой дверь, понурившись от внезапной усталости.

«Еще нет. Еще нет. Скоро».

Она прошла по офису и отключила весь свет. Сквозь стекло полилось мерцание уличных огней, не дав ей спрятаться во тьме.

Патриция пристально посмотрела на город. Запутанная решетка столичных нервов устремлялась за горизонт, каждый ее синапс светился. Роуэн повернулась на юго-запад. Она смотрела туда, пока глаза не застили слезы, боясь моргнуть из опасения пропустить хоть что-то.

Оно придет оттуда.

«Боже, если бы у нас был другой выход».

Это могло сработать. Разработчики модели делали ставки на то, что все пройдет без единого выбитого стекла. Все эти трещины и сдвиги породы должны были сработать в их пользу, послужить преградами для распространения толчка. Только дождаться правильного момента: неделю, месяц. Идеальный расчет. Вот и все, что было надо.

Точный расчет и разумный кусок мяса, который следовал бы человеческим правилам, а не создавал свои собственные.

Но она не могла винить гель. Согласно мнению системщиков, он просто не мог по-другому и делал то, что, но его разумению, должен был делать. Роуэн отнесла запись таинственного интервью Скэнлона с этой долбаной штуковиной, которая сейчас прокручивалась в голове Патриции по сотому разу, в «ХимШестерни», и техники удивились, та явно сбила их с толку, а потом неожиданно побледнели и запаниковали, но, когда кто-то, наконец, все понял — было уже поздно. Машина приняла управление на себя. И одинокий шаттл Энергосети, который официально должен был стоять в доке «Астории», каким-то образом появился на спутниковых камерах, паря над хребтом Хуан де Фука.

Она не могла винить гель, поэтому постаралась обвинить программистов.

— Как эта штука может работать на Бетагемота? Почему вы это не засекли, хотя так долго с ней возились? Даже Скэнлон все сразу понял, господи ты боже мой!

Но они и так были слишком перепуганы, нагонять еще больше страху не было никакого толку. Вы дали нам задание, оправдывались они. И не объяснили, что стоит на кону. Даже не сказали, что мы делаем. Скэнлон подошел к вопросу совершенно с другой стороны: кто знал, что у зельца любовь к простым вещам? Мы никогда его этому не учили…

Мягко зазвенели часы.

— Вы просили сообщить вам, мисс Роуэн. Ваша семья благополучно выбралась из города.

— Спасибо, — сказала она и отрубила связь.

Отчасти она чувствовала себя виноватой за их спасение. Едва ли было справедливым, что те, кто избежал Холокоста, оказались возлюбленными его создателей. Но Патриция поступила так, как поступила бы на ее месте любая мать. И больше того: она осталась.

Это не было жертвой. Она не погибнет от своего решения. Дома Энергосети строили, учитывая возможность Большого землетрясения. Сутки спустя большинство зданий в этом квартале будут по-прежнему стоять. Конечно, того же не скажешь про Гонгкувер, Ситэк или Викторию.

Завтра она попытается собрать осколки и сделает это так хорошо, как только сможет.

«Может, нам повезет. Может, все окажется не настолько плохо. Кто знает, гель мог и сам выбрать сегодняшнюю ночь…

Пожалуйста…»

Патриция Роуэн уже видела землетрясения прежде. Сдвиг породы в Перу случился, когда она была в Лиме по делам проекта «Подъем»; моментная магнитуда того толчка достигла девяти. Каждое окно в городе взорвалось.

Тогда ей не удалось увидеть последствия разрушений. Она попала в ловушку, сидя в отеле, когда сорок шесть этажей стекла рухнули на улицу внизу. Здание оказалось хорошим, ему недаром выставили пять звезд: окна вестибюля выдержали. Роуэн вспомнила, как смотрела из лобби на темно-зеленый ледник осколков высотой в несколько метров, забитый кровью, обломками и кусками искалеченных трупов, зажатыми между раздробленными частями. Одна коричневая рука торчала как раз перед окном вестибюля, корчась в трех метрах над землей. У нее не хватало трех пальцев и тела. Первые лежали в метре от ладони, больше похожие на сосиски, парящие над землей, но Патриция так и не смогла понять, чьим останкам, если такие вообще были, когда-то принадлежала эта конечность.

Она вспомнила свое удивление, почему рука оказалась на такой высоте от земли. Вспомнила, как ее вырвало в корзину.

Здесь такого, естественно, произойти не могло. Это было Тихоокеанское побережье Северной Америки: существовали стандарты. Каждое здание на материке в сейсмоопасной зоне имело окна, которые в соответствии с проектом при землетрясении взрывались внутрь. Не идеальное решение, особенно для тех, кому не посчастливилось бы в этот момент оказаться в комнате, но самый лучший из доступных компромиссов. В помещении стекло не достигало такой скорости, какую могло развить, падая с небоскреба.

Малое благо.

Если бы существовал какой-то другой способ стерилизовать необходимый район. Если бы Бетагемот по своей природе не жил в неустойчивых зонах. Если бы корпы Н’АмПасифик не имели права использовать ядерное оружие.

Если бы только голосование не было единогласным.

«Приоритеты. Миллиарды людей. Жизнь такая, какой мы ее знаем».

И все равно решение далось очень тяжело. Тактически оно выглядело очевидным и правильным, но приказ удержать команду «Биб» в карантине на станции и, в конце концов, пожертвовать ими оказался очень трудным. И теперь, когда они каким-то образом сбежали, было…

«Нелегко? Нелегко обрушить землетрясение в 9,5 баллов на головы десяти миллионов людей? Всего лишь нелегко?»

Для этого не находилось слов.

Но каким-то образом она это сделала. Единственная этическая альтернатива. Это все равно оставалось малым убийством по сравнению с тем, что надо было предпринять в случае…

«Нет. Я сделала это для того, чтобы никаких другие случаев не было».

Может, именно поэтому она собралась с силами и отдала приказ. А может, каким-то образом реальность просочилась из мозга до самых кишок и вдохновила на необходимые шаги. Что-то там определенно ее ударило.