— Терри оклеветал кардинала и разрушил жизнь невинной женщины.
— И все же это мой брат. Так или иначе, вы добудете необходимые сведения, но только не от меня.
— Мне нужны достоверные сведения. Вы единственный по-настоящему осведомленный человек.
— На самом деле это не так. Я же на семь лет старше Терри. В детстве это как пропасть.
— Причастен ли Россетти к вашим семейным проблемам?
— Вам бы моих родителей расспросить.
— Но их уже нет.
— Да, — подтвердил отец Нейл, и повисла тяжелая пауза.
Джон попробовал снова:
— Вы удивились, узнав, что именно Терри затеял скандал «Россетти — Блейк»?
Снова грустная улыбка:
— Я не хочу отвечать.
— Разве вас не волнует, что Терри принес столько вреда?
Нейл явно думал об этом.
— Меня волнует, что пресса вообще способна творить зло.
— Но это необходимо пресечь, — сказал Джон, думая о Терри.
Нейл же, очевидно, думал о Джоне.
— Вы правы. Это одна из причин, по которой я не стану беседовать с вами.
Удар попал в точку, и Джон испытал знакомое чувство вины. Но оно быстро сменилось завистью. Ведь Нейл держался спокойно, хотя и без самонадеянности. Это спокойствие и эта особая уверенность в своей правоте, должно быть, приходят только к человеку, верящему во что-то большое и настоящее.
Осознав это, Джон понял, что ему ничего не удастся добиться. Но все же сделал последнюю попытку:
— Что, если я пообещаю полную конфиденциальность?
— Нет. Терри мой младший брат. Негоже мне предавать его.
— Несмотря на то, что он натворил?
— Не мое дело судить. Бог ему судья. — И священник снова умолк. И снова пауза затянулась.
Джон обратился за помощью к Аните:
— Вы можете представить себя на месте Лили?
— Могу. На ее месте я попыталась бы узнать все, что возможно. Но я не располагаю информацией, и речь идет не о моем родном брате.
— Не попытаетесь ли вы убедить его? — спросил Джон, указав на Нейла.
— Нет, — ответил за нее священник, — она не попытается.
— Ну ладно, — сказал Джон, — по крайней мере, это откровенно. Но послушайте. Я заночую в «Инн он Мейпл». Если вдруг передумаете, позвоните мне туда. Завтра днем я уже буду в Лейк-Генри. — Он достал из бумажника визитку: — Вот мой телефон.
Даже не взглянув на карточку, отец Нейл сунул ее в карман.
Джон был разочарован. Он догадывался, что священник не пойдет на доверительный разговор, но после встречи с Нейлом ему захотелось этого еще больше, и это желание не имело отношения к делу Лили. Джона интересовало, как жил этот человек с сознанием того, что фактически упустил своего младшего брата.
Однако старший Салливан держался очень твердо. Такой ничего не скажет. Поняв это, Джон подумывал, не вернуться ли в Лейк-Генри немедленно. Но дорога предстояла длинная, и хотя даже призрачные надежды растаяли, он все же сказал священнику, что переночует в гостинице.
Джон пообедал на набережной и прошелся по оживленным кварталам, жалея, что с ним нет Лили. Уверенный в том, что пастор не станет его разыскивать, он не спешил возвращаться в гостиницу и направился туда, лишь когда очень устал. Джон спал долго и едва не пропустил время завтрака. Никто так и не позвонил ему и даже не прислал сообщения.
Входя в гостиничный ресторан, Джон решил, что вполне обойдется и без помощи отца Нейла. Он уже скучал по Лили и мечтал поскорее оказаться дома, как вдруг… заметил Аниту Монроу. Сидя с чашкой кофе за одним из трех маленьких столиков — за тем, что стоял в самом уединенном углу, она смотрела на него.
Налив себе кофе и положив на тарелочку несколько пирожных, Джон присоединился к Аните. Пирожные он поставил на середину стола.
— Речь идет не о вашем родном брате, — напомнил он.
— Да, но я видела, как человек, о чьем родном брате мы говорим, страдает от чувства вины и раскаяния.
Вина и раскаяние. Сильные слова.
— Он знает, что вы тут?
— Да. Мы вчера допоздна говорили об этом.
— И он послал вас ко мне?
— Не совсем так. Но он знал, что я к вам пойду, и не стал меня останавливать. В нашем споре я была на стороне Лили. — Анита улыбнулась. — Вы нашли самую уязвимую точку. Если он способен помочь ей, то обязан это сделать. Но мне нужны гарантии конфиденциальности. Нейл настаивает на анонимности. Ему не хочется, чтобы пресса осаждала наш город. И потом, он не может допустить, чтобы Терри пострадал из-за него.
— Он пострадает из-за вас, — заметил Джон, но уже в следующий миг вскочил и схватил собеседницу за руку. Опешив от его прямолинейности, Анита начала подниматься. — Прошу вас, — униженно попросил Джон, охваченный отчаянием, — ни единое ваше слово не будет опубликовано. Ни одна ваша фраза не появится в печати. Мне нужно только подтвердить мои умозаключения, вот и все.
— Ради Лили?
— Да.
Она села на место и посмотрела на собеседника с таким выражением, словно ее раздирали противоречия.
— И для меня, — признался Джон. — Я должен понять.
— Нейл был любимчиком и действительно не поддерживал близких отношений с Терри. Он не вполне сознавал, что происходило в доме.
— Но как же можно было этого не видеть? — спросил Джон, всегда считавший единственным своим оправданием большое расстояние, разделявшее его и Донни. Он ведь уже жил отдельно, когда его братец начал выкидывать свои штучки.
— Нейл замечал лишь то, что не травмировало его душу. Все остальное шло мимо его сознания. Только совсем недавно, оглядываясь на прошлое, он начал понимать истинный смысл происходившего тогда. Особенно с того момента, как разразился скандал с Россетти.
— Так Россетти действительно был причиной раздоров для супругов Салливан?
— Да. Джин, мама Нейла, знала, что Россетти собирался поступать в семинарию, но надеялась убедить его не делать этого. Очевидно, ей не удалось. Они были вместе более восьми лет, а потом он уехал. Она осталась обманутой невестой. Охваченная отчаянием, Джин выскочила за первого встречного паренька.
— Назло?
— Видимо, так. Тут не было и намека на любовь. Джеймс выпивал и, увы, оказался патологически ревнив. Но хуже всего то, что он был фанатичным католиком.
— Почему хуже? Разве это не помогало? Разве общая вера не объединяла супругов?
Анита покачала головой:
— Это делало его еще более конфликтным человеком. Он исступленно ненавидел Россетти, но не смел поднять руку на Нейла, поскольку тот собирался стать священником. В душе Джеймса копилась негативная энергия, не находящая выхода. Всякий раз, глядя на Нейла, он вспоминал о том, что у его жены есть возлюбленный.
