Никита окаменел. Ах да. Они же в ссоре – после того происшествия у Игорька в мастерской, куда мы прибыли к нему с, кажется, Викой? Да. И кончилось это, с явлением Ирки, не лучшим образом… Но сейчас-то, сейчас! – я ел глазами Никиту. Судно оседало, причаливало. Никита сделал было рывок, чтобы кинуться головой в воздушную подушку, но опоздал. Неужели появление друга не заменит ему ботинки? А? Я по очереди глядел то на Игоря, то на Никиту. Игорь сошел последним, не спеша… Точней, предпоследним: за ним следовала на тоненьких каблучках пышная молодая особа.
– Это ж Вика! – радостно заорал Никита и кинулся жадно ее целовать.
Игорек насмешливо наблюдал эту сцену, поблескивая очочками. Наконец он обратился ко мне:
– Объясни мне, пожалуйста, кто этот человек, который так жадно целует мою девушку?
– Но это же Вика! – пояснил ему счастливый Никита. – Помнишь, с которой тогда вышло… не очень хорошо? Приехала! Значит, простила? – Взяв девушку за плечи, любовался ею. – Теперь – мир?
Да. Стоило умчаться в такую даль, чтобы Никита почувствовал себя наконец свободным и, значит, счастливым. И мы – снова друзья, и нет между нами злобы.
– Эт-то Виолетта, – холодно произнес Игорек. – С Викою мы давно расстались. Ты, Никитушка, как всегда, пьян.
Никита, понурясь, отступал, скукоживался, гас на глазах… и упал бы с причала в воду, если бы я его не удержал.
– А зачем ты вообще притащился сюда? – уже воинственно произнес Никита. – Я тебя не звал.
– Точно? – насмешливо спросил Игорек. – А как же это… Я сижу у себя в мастерской, элеган-т-но работаю… И вдруг влетает твоя душа, вся облепленная мухами, в самом жалком виде, едва похожая на тебя, – Игорек поморщился, – и кидается ко мне в ноги! Вся растерзанная, растрепанная… Вниз головой! Стосковался по мне, выходит?
– Где ж я ее потерял? – пробормотал Никита.
– Это когда ты прыгнул в воздушную подушку! – Я кивнул в сторону судна: воздух как раз вздувался под ним. – Душа с испугу и покинула тебя.
– И почему-то ко мне прилетела, – усмехнулся Игорек.
– Да потому что он любит тебя, дурака! – вскричал я.
– А ботинки были на ней?! – страстно вскричал Никита.
– На ком? На душе? – Игорек удивленно поднял бровь. – Что несешь?
Судно отходило, поднималось. Горячее пространство дрожало под ним.
Никита, вдруг взревев, кинулся вниз головой с причала, туда – в воздушную подушку. Сколько сил бурлило в этом почти прозрачном объеме, где вроде бы ничего нет: Никиту трепало, надувало, переворачивало. Судно еще громче взревело, приподнялось – и вышвырнуло Никиту из-под себя. Сперва мелькнули над водой его ноги, потом запрыгала его голова, судорожно распахнутый рот, вытаращенные зенки. Потом он вдруг победно выбросил вверх кулаки… на них красовались его ботинки! Вернул! В лишениях они, конечно, скукожились, еле-еле налезали на кулачок, но – вернулись. Значит, и жизнь возвращается! Со второй попытки Никита выбрался на помост, стоял, счастливо раскачиваясь. С кормы отходящего судна вдруг слетел бледный призрак Никиты – его душа, сияющая сотней радужных крылышек… Она приблизилась к оцепеневшему Никите и, как влитая, вошла в него… а мухи улетели.
Душа Никиты на месте! Мы радостно смотрели друг на друга. И тут вдруг с обрыва скатилась огромная железная бочка и, свалив всех нас с ног, прокатилась по нам, расплющив. Вскочили, встряхнулись. Да-а-а… Лишь Виолетта сделалась еще краше! Бочка тем временем, кувырнувшись еще пару раз, грохнулась на нос нашего катера, едва его не утопив, и прочно встала. «Как изваяние на носу галеры», – сказал классик про красивую женщину… Но здесь это сравнение не подходит. С обрыва ссыпался Коля-Толя.
– Вдруг откуда ни возьмись… – нагло произнес он, любуясь бочкой. – Вот, дегтя достал!
Опять, видимо, на наши деньги! Сколько, интересно, мы за это должны? Не хватает нам только бочки дегтя!
– Отличный тут деготь делают… в смысле, томят. – Коля-Толя по-хозяйски взошел на нос, поглаживал бочку. – В смысле, кладут бревна в землю, поджигают, закапывают. И вот! – Снова залюбовался. Видно, решил с нашей помощью возродить забытые купеческие традиции своей династии «Совковъ. Деготь. Дедушка и внучок». Но, надеюсь – теперь это наше все? Вложились в деготь? – Так что на рюмку дегтя всегда можете рассчитывать! – подмигнул он.
Все молчали, еще толком не опомнясь.
– Кто это? – холодно спросил Игорек.
– Это наш друг… и партнер, – ответил я осторожно.
– Странно… – обронил Игорек. Вот кто вернет нам нашу честь, нашу этику и эстетику! – Вижу, вы с вашей слоновьей грацией вляпались в очередную лабуду. Голубчик, чего тебе? – с ледяной вежливостью спросил Игорек и даже элегантно запустил два пальца в нагрудный карманчик, словно собираясь дать расчет этому типу.
Но все, кто знал Игорька, прекрасно понимали, что денег он не даст никогда. «Чудовищная бедность!» – любил повторять он, призакрыв глазки, нашлепнув нижнюю губу на верхнюю, скорбно покачивая головой. На самом деле – в восторге от своей жадности. Денег он не вытаскивал никогда. То есть движение это должно было поразить врага лишь своей элегантностью. Высокомерие его могло показаться шокирующим – только что сплющенный, уже надулся, как индюк.
– Так что, собственно, у вас за дела? – Он надменно глянул на Колю-Толю, потом, вопросительно, на меня – как на переводчика.
Я, как мог обстоятельно, рассказал ему все: как Никита в Москве купил лосиную ногу, с целью ублажить Ирку после провала своей диссертации, но Ирку не ублажил, а нога кровью слепила страницы его диссертации, после чего диссертацию пришлось выкинуть в Неву, а нога осталась. И как тут вклинился Коля-Толя и не раз уже обогатился на нашей ноге, и как развелись на ней лосиные мухи в таком количестве, что подняли и понесли наш катер, да и сама нога на мухах летала теперь, куда хотела… Умолк, чувствуя неубедительность. Потом все же добавил, что в конце концов нога, это наше все, наше главное и единственное вложение (кроме бочки дегтя?), теперь покинула нас, обидясь на наше безобразное поведение…
– И ты думаешь, в это можно поверить? – усмехнулся Игорек.
Мы молчали.
– Спроси у него! – Я указал на Колю-Толю, человека из народа.
– Мне кажется, он… э-э-э… пьян, – надменно произнес Игорек.
– Кто пьян? Я? – обиделся Коля-Толя. – Да дай мне волю – я вообще перестану пить!
– Вон она! – заорал вдруг Никита.
По крутому берегу за протокой, сквозь чащу и бурелом, лосиная наша нога скакала за лосем, который улепетывал на всех своих четырех от такого ужаса!
– Такое только с вами может произойти! – произнес Игорек.
…Сперва мы успешно гнались за ногой на катере. Коля-Толя, наш лиходей, золотые руки, серебряная душа, глаз-алмаз, все мгновенно наладил, обмотал сломанный вал какой-то портянкой, и винт врубился, поднял сзади бурун. Игорек из последних сил пытался быть снисходительным, но азарт захлестывал и его.
