Чуткий и отзывчивый профессор, Попов беседовал со студентами не только на темы, имевшие непосредственное отношение к читаемому курсу. Он охотно помогал своим слушателям в разрешении и таких волновавших их научных вопросов, которые не относились непосредственно к лекции или к практическим занятиям. На эти беседы он никогда не жалел времени и придавал большое значение такому виду общения учащего с учащимся.
Профессор создает свою школу не только в аудитории и лаборатории. Будущие ученые получают немало от своего учителя и от бесед с ним дома в его рабочем кабинете. Этому следовал и Попов. Общение его с учениками происходило также и вне стен института. Он охотно принимал у себя на дому тех студентов, которые проявляли углубленный интерес к изучаемым дисциплинам, и уделял им целые вечера. Нечего говорить о том, насколько плодотворны были такие беседы для будущих научных работников, приобщавшихся таким образом к науке с первых курсов института. В свою очередь, эти встречи, постоянное общение с молодежью, заражавшей утомленного за день профессора своим молодым задором, были полезны и для Попова.
Несколько учеников Попова, достигших впоследствии видного положения в науке и технике, оставили записки, в которых ярко обрисованы его привлекательные черты наставника подающих надежды начинающих ученых. К таким ученикам Попова принадлежал будущий заслуженный деятель науки и техники член-корреспондент Академии наук СССР Валентин Иванович Коваленков (1884–1961). Он на всю жизнь сохранил благодарную память о встречах со своим учителем в домашней обстановке и в ярких красках запечатлел свои воспоминания, опубликовав их в связи с пятидесятилетием со дня изобретения радио.
Вот что писал В. И. Коваленков: «Я хорошо знал Александра Степановича Попова, в последние годы его жизни бывал у него чуть ли не ежедневно. Как сейчас вижу его грузную, усталую фигуру в покойном кожаном кресле. Он только что пришел из института, сменил парадный костюм на удобный домашний и с удовольствием опустился в кресло, вытянув скрещенные ноги. В ожидании вечернего чая Александр Степанович отдыхает. Весь отдаваясь руководству кафедрой, Попов очень устает в институте. Тщательно готовится он к лекциям, подробно прорабатывает все их детали, сам участвует в подготовке опытов и, несмотря на большой педагогический опыт, сильно волнуется перед каждой лекцией. У Александра Степановича плохое сердце, он резко реагирует на настроение аудитории. Покажется ему, что лекция не вполне доходит до слушателей, и он расстроен; домой приходит усталым, долго не может успокоиться. Я, один из его слушателей, присутствовал на лекции. Теперь мы сидим вместе в его кабинете, он расспрашивает меня о причинах рассеянности студентов. Ему хочется знать, какие места лекции были недостаточно ясно изложены. Я успокаиваю его, объясняю подмеченную им рассеянность аудитории каким-либо событием студенческой жизни, ничего общего с лекцией не имеющим. Стараюсь уверить, что лекция была, как всегда, понятна и интересна для студентов.
Совсем другое настроение у Александра Степановича, когда он чувствует заинтересованность аудитории, когда видит, что захватил слушателей. Он сам увлекается, речь льется плавнее, доказательства убедительнее. Домой он приходит еще более усталым, но с хорошим настроением. Как обычно, садится он в свое любимое кресло, и разговор принимает добродушно-шутливый характер. Чай готов, переходим в столовую. За длинным столом собралось все семейство. Начинается обсуждение событий дня, поведения детей, их успехов в школе. После чая возвращаемся в кабинет и приступаем к нашим занятиям — подготовке материалов для литографирования издания лекций Александра Степановича. Во время лекций я записывал их, обрабатывая дома, и теперь он корректирует мои записи, вносит изменения и дополнения. Я очень молод, очень горд близким знакомством с изобретателем радиотелеграфа. Мы неоднократно касаемся обстоятельств, при которых было осуществлено это изобретение, перспектив его развития»[764].
В дореволюционной России профессор заботился не только о квалификации своих питомцев; ему приходилось думать и о хлебе насущном для многих из них. Профессор Ф. X. Чирахов (1883–1960), учившийся в Электротехническом институте и слушавший лекции Попова, сообщает о его заботах, проявлявшихся по отношению к нуждающимся студентам: «В 1902 г. анонс о предстоящем ежегодном студенческом концерте — бале с выручкой в пользу беднейших студентов решено было впервые в России осуществить проектированием в облаках. А. С. решил помочь студентам. Он получил от военно-морского министра потребный для этого мощный прожектор. Под его личным руководством студентами Электротехнического института после нескольких вечерних часов было осуществлено проектирование в облаках светящейся над Петербургом рекламы: „Бал-концерт студентов-электриков 30 ноября, см. афиши“»[765]. Помогал Попов своим нуждающимся слушателям и публичными лекциями, выручка от которых шла на пользу Общества вспомоществования студентам Электротехнического института[766].
Для широкого внедрения нового средства связи, особенно для общегражданских целей, потребовались годы, даже десятилетия. При жизни Попова были сделаны лишь первые шаги в этом направлении. Электротехнический институт готовил в основном специалистов в области проводной связи, потребность в которых все время возрастала. В ведомстве почт и телеграфов, когда Попов поступил в Электротехнический институт, не было еще ни одной радиостанции. Попов, потративший столько усилий на радиофикацию страны, не мог предлагать своим студентам специализироваться в открытой им области связи, так как непосредственно после получения диплома они не могли быть направлены на работу по прямой специальности. Тем не менее подготовка будущих радиоинженеров была начата уже в те годы, когда Попов занимал кафедру физики в Электротехническом институте, и под его прямым влиянием. «Я сделался радиоспециалистом, — рассказывает А. А. Савельев, — благодаря ему, моему глубокоуважаемому учителю, Александру Степановичу Попову. И не потому, что он убеждал меня заняться радиотехникой, тогда только что нарождавшейся, — нет, он ни слова не сказал об этом. А если бы я задал ему вопрос, попросил его совета, не выбрать ли мне своей специальностью радиотелеграфию, которая тогда в России олицетворялась в нем, то я сомневаюсь, чтобы он, при его скромности, ответил мне утвердительно. И тем не менее он убеждал меня выбрать эту специальность, и вот каким образом. Каждый студент за два-три года до окончания высшей школы задает себе вопрос — чему посвятить свои силы, какую специальность избрать. Задавал себе этот вопрос и я: спрашивал, что всего больше мне по душе. И колебался в выборе… Но вот каждый раз, после блестящей демонстрации моим учителем своих знаменитых опытов по радиотехнике, после этих исключительных по своему изяществу, ясности и убедительности опытов я, уходя из аудитории, каждый раз говорил себе: „вот этим я займусь“»[767].
