У Вас нет таких фактов, да и не могло быть. Я вполне был доволен своим положением, больше того, я гордился тем, что полковнику доверяли целый танковый корпус, и с первых же дней боев старался оправдать это высокое доверие. Может быть, Вы сами чувствуете за собой вину по этому вопросу? Тогда так и скажите. Зачем Вам понадобилась эта фантазия?
Ну, коль Вы начали поднимать этот вопрос, который ничего общего не имеет с важнейшими событиями того времени, то позвольте вернуться к действительности. Вот в Вашем письме Вы пишете, что я назначен «командиром корпуса во второй половине ноября… Естественно, надо было проверить в деле…».
Вы пишете черным по белому, не зная даже, когда я назначен на эту должность. Ваши «помощники» Вас подвели. А следовало бы Вам знать, тем более что корпусом командовал молодой полковник. Поинтересоваться, что за офицер, давно ли командует. Ну, предположим, что эта сторона дела была выпущена. «Естественно, надо было бы проверить в деле». Правильно, каждого из нас надо проверять на деле. Но Вы меня проверили в деле в Висло-Одерской операции. Как будто осечки не было. Вы начали проверять в Померанской операции, на Север до Балтики и поворотом на Данциг, осечки так же не было. В первом случае наградили полковника орденом «Суворова I ст.». (Не подлежал полковник к реляции такому полководческому ордену. Спасибо Вам за это.) Во второй операции был награжден орденом Красного Знамени. Началась третья, завершающая операция, а Вы еще продолжали «проверять в деле». Что-то долго «проверяли» — целых десять месяцев.
Вот как обстоит дело, уважаемый Константин Федорович.
Не сваливайте с больной головы… У меня складывается впечатление, может быть, я не прав, что все зло по этой статье связано не с заботой об объективности описания событий завершающего периода войны, а заботой, как бы не обошли Ваши заслуги. Уверяю Вас, об этом будет написано с достаточной полнотой независимо от того, что Вы довольно строго и зачастую несправедливо хлещете мою персону. Ничего, я выдержу, бейте по мелким вопросам и дальше. Я был бы весьма польщен, если бы Телегин написал свое мнение по главным вопросам этой статьи и потом указал бы недостатки, которые снижают значимость этого материала. Но увы! Этого не случилось. А ведь Ваше мнение имело бы большое значение по правильному обобщению событий этого важнейшего периода войны. И жаль, что член Военного совета фронта, старейший крупный политработник Красной Армии, имеющий богатейший опыт руководства партийно-политической работой, начал свои возмущения с второстепенных вопросов.
Уважаемый Константин Федорович! Мы с Вами прошли путь всей Великой Отечественной войны. Наши пути в этой войне были разные по своим масштабам и значимости. Вы начали войну с крупных должностей политической работы, я начал с низов. Вы руководили крупными делами партийно-политической работы. Вы войну видели в таком виде, как это излагается нами в теоретических взглядах нашей военной доктрины. А я войну видел так, как она была на самом деле.
Вы призывали солдат и офицеров на свершение подвига и обеспечивали всем необходимым для победы над врагом. А я непосредственно водил их на подвиг также во имя нашей победы. Вы слышали канонады артиллерии на расстоянии, а я ощущал эту канонаду на собственном теле. Не каждый раз Вам угрожала вражеская пуля или осколок снаряда. А я, находясь в гуще людей, всегда по соседству бродил рядом со смертью.
На 46-м году своей службы, как видите, по своему прошлому, я вроде и не похож на «щелкопера», да еще «безответственного». А Вы сочли нужным «присвоить» мне это оскорбительное прозвище. Не ошибаются только «святые», а постольку поскольку на свете нет святых, то нет и непогрешимых людей. Могло случиться, что у меня где-то случилась «метаморфоза»? Безусловно, могло. Если хотите, и я могу привести примеры более принципиального характера, говорящие о ненормальностях в руководстве войсками фронта в ходе двух последних операций, хотя об этом я ни в статье, ни в книге ничего не пишу, Вам, но и нам, танкистам, известно, что в период Висло-Одерской операции после прорыва общевойсковыми армиями всю тактическую зону обороны противника на Магнушевском плацдарме, вся тяжесть боевых действий до выхода войск фронта к реке Одер легла на плечи 1-й и 2-й гвардейских танковых армий и отдельных танковых корпусов. (Об этом в своих воспоминаниях также пишет сам маршал Жуков.) Наши общевойсковые армии, по существу, до выхода их на линию Одер серьезных боев не вели (если не считать бои в окруженных городах). Но, несмотря на это, по неизвестной до сих пор причине 1-я гвардейская танковая армия во главе Военного совета этой армии была передана в подчинение командующего 8-й гвардейской армией. Ведь это был беспрецедентный случай в истории Красной Армии, когда одна армия подчиняется другой армии, Военный совет одной армии подчиняется командующему другой армии. Для офицерского состава танковой армии, да и не только танковой армии, это решение Военного совета фронта было необъяснимо. Следуя этой логике, можно было предположить, например, подчинение Военного совета 1-го Белорусского фронта командующему 1-м Украинским фронтом. Заранее знаю, что Вы сразу же восстали бы против такого дерзновения на права Военного совета фронта. И я тоже восставал бы. Спрашивается: если нельзя так поступать по отношению Военного совета фронта, так почему можно было унижать Военный совет танковой армии? При этом Вы же так поступили и в Берлинскую операцию, где командующий 8-й гв. армией во всеуслышание в своих мемуарах пишет о том, что он командовал не только своей армией, но и 1-й гвардейской танковой армией. А почему Вы ни разу не пытались одну общевойсковую армию подчинить другой общевойсковой армии? Вы скажете, этого нельзя делать. Почему? Ведь с танковой армией поступали же так дважды. Или, может быть, Вы думаете, что танковая армия — это средство усиления общевойсковых армий? Нет. Танковая армия — это не артиллерийская дивизия прорыва и не авиационный корпус для обеспечения атакующих войск. Она такая же армия, как и общевойсковая, лишь с той разницей, что на нее возлагаются более глубокие и ответственные задачи в фронтовой операции. Где же была принципиальность член. а Военного совета, когда наказываются и оскорбляются достоинства и честь Военного совета и огромного количества офицерского состава танковой армии?
Приказ переподчинения 1-й гвардейской танковой армии в Висло-Одерской и Берлинской операциях, дорогой Константин Федорович, подписаны и Вами. Ибо без Вашей подписи приказы не имели законную силу. Все это происходило при Вашем молчаливом согласии. Даже после войны, когда за 25 лет были проведены многочисленные научные конференции, где исследовались и разбирались эти наступательные операции, было написано огромное количество воспоминаний и мемуаров, нигде ни одним словом не говорится об этих беспрецедентных случаях с 1-й гвардейской танковой армией.
Все, в том числе и бывшие руководители, этот неприятный вопрос обходят молчаливо. Вот Вам «объективность» в освещении исторических фактов. Нужно быть до конца последовательным нам самим, а потом этого же требовать и от других.
И последнее: Вы пишете, что, «говорят», я превратился в игральный инструмент в руках Садовского. И на этой основе Вы даете мне рекомендацию, чтобы я, «подписывая документ, знал, что сочиняет Садовский». Во-первых, хочу порекомендовать, чтобы Вы не строили мнения по слухам («говорят»), слухи — не факты. Не Садовский сочиняет, чтобы Садовскому сочинять, надо, чтобы он знал, о чем писать. Разве допустимо руководствоваться слухами? Пишу я. Дело Садовского при моем согласии придать этому «творению» литературную форму. Ваши «помощники» и «информаторы» Вас и здесь подводят. Я, в свою очередь, рекомендую Вам не слушать этих шептунов.
