— Ворон, что ты сделаешь, когда мы найдем олдермена Эльдреда? — спросила Кинетрит.
Она больше не называла его своим отцом.
Сквозь полог леса проникал холодный дождь. Крупные капли сгибали листья, потом срывались и ударялись о ветви, корни, торчащие из земли, и мой шлем. Воздух наполнился свежестью, и я радовался тому, что нам больше не приходилось вдыхать запах крови и смерти.
— Ну? — Кинетрит схватила меня за руку и остановила. — Что ты собираешься сделать? Я хочу знать правду.
У меня на язык навернулась ложь, но умерла там. Зеленые глаза Кинетрит, волевой изгиб ее губ говорили, что она видела все мои мысли как на ладони.
— Я его убью, — сказал я.
Между нами набухла неуютная тишина, потом Кинетрит все-таки посмотрела на меня.
— Он будет со своими дружинниками. Ты не приблизишься к нему и на бросок копья.
— Ты не видела, как далеко я его бросаю, — обиженно пробормотал я. — Ничего, я что-нибудь придумаю.
Девушка закинула золотистые волосы за уши. Несмотря на кровь, перепачкавшую лицо, она выглядела слабой и хрупкой, но я успел убедиться в том, что это не соответствовало действительности.
— Сейчас я ненавижу олдермена, — заявила Кинетрит. — Из-за его алчности погиб мой брат. До меня ему нет никакого дела, потому что я женщина. Потому что я не моя мать, — добавила она, и ее лицо тронула глубокая печаль. — Я не могу унаследовать его власть. Он даже Веохстана готов был принести в жертву.
— Почему?
— Гибель моего брата дает олдермену законное основание объявить войну Мерсии. Веохстан находился под покровительством короля Кенвульфа, ведь так?
— Неужели ты думаешь, что Эльдред желал смерти своему сыну? — спросил я, вспоминая мельников и крестьян, которых олдермен отправил вместе со мной освобождать Веохстана.
— Не знаю. — Кинетрит засмеялась, потом чуть помолчала и решительно тряхнула головой. — Я не могу допустить, чтобы ты убил олдермена, даже если тебе представится такая возможность.
Трудно было поверить, что рядом со мной находилась та самая девушка, которая, хихикая, вбежала в церковь короля Кенвульфа, когда я выбрался из гроба. Она по-прежнему оставалась красивой, но в ней появилось что-то неизмеримое, похожее на глубокое ущелье.
Я не знал, что ей сказать, но все-таки пробормотал:
— Эльдред должен заплатить за предательство. Иного пути нет. Он умрет, или все мы будем обесчещены.
Кинетрит заморгала, прогоняя из глаз капельки дождя. Прозрачные водяные бусинки висели на ее длинных ресницах и стекали по щекам.
— Есть еще один путь, — поджав губы, произнесла она. — Можно забрать его серебро и исчезнуть. Евангелия, переписанные святым Иеронимом, ослепили Эльдреда. Мы заберем его деньги и будем в безопасности. Это станет твоей местью. В безопасности, Ворон, — повторила Кинетрит.
Должен признаться, эти слова показались мне сладкими, как мед. Я вспомнил то, что сказал мне Сигурд, перед тем как поднял меч и бросился на англичан. Я мог бежать вместе с Кинетрит. Быть может, со временем она полюбит меня, я всажу свое семя ей в чрево, и у нас вырастут дети, глаза у которых будут зелеными, как у нее, а не красными. Быть может, мы состаримся и умрем, а наши потомки будут долго помнить нас.
Но я был норвежцем с красным глазом.
— Я убью Эльдреда и выброшу книгу Белого Христа в море в качестве подношения Ньорду, — решительно произнес я и двинулся вперед.
От резкого движения щит ударил меня по спине. Кольца бриньи зазвенели. Дочь моего врага молча пошла вперед, обратив влажное лицо к молодому рассвету.
Приближаясь к землям олдермена Эльдреда, мы старались ничем не привлекать к себе внимания. На мельнице, стоявшей на берегу быстрого ручья, я заплатил мельнику две маленькие серебряные монеты за пустой мешок из-под муки, в который сложил доспехи, кроме щита, оставшегося висеть за спиной. Кинетрит смыла кровь брата. В простом платье из небеленой холстины, теперь кое-где испачканной бурыми пятнами, никто не признал бы в ней дочь олдермена. Но одного вида моего щита, покрытого зазубринами, было достаточно. Крестьяне, которые попадались нам на торных дорогах, ведущих к замку Эльдреда, с опаской обходили нас стороной. За последние несколько недель местные жители вдоволь насмотрелись на всевозможных воинов. Должно быть, они чуяли в согревающемся летнем воздухе дуновение крови, ибо подозрительно косились на нас и старались держаться подальше.
Мы шли всю ночь и на следующее утро оказались у деревянных стен маленькой крепости олдермена Эльдреда. Я не хотел отпускать Кинетрит одну, опасаясь того, что мог бы сделать Маугер, если он еще был жив, чтобы не дать ей рассказать отцу правду о смерти Веохстана. Но девушка заверила меня в том, что ей ничего не грозит. Даже если Маугер вернулся к своему господину после сражения в лесу, то не посмеет ничего сделать с ней здесь, несмотря на то что она предупредила норвежцев о западне, приготовленной для них.
Я обещал ждать возвращения Кинетрит с известиями о том, как обстоят дела внутри крепости. Девушка, вероятно, была права, но я шепотом обратился с молитвой к Локи, богу коварства и обмана, прося у него, чтобы она вернулась как можно скорее, живая и невредимая. Одину я не молился, так как не знал, насколько низко упал в глазах Отца всех, покинув волчью стаю в трудную минуту.
Едва молитва успела сорваться с моих уст, как я подложил под голову свернутый плащ и крепко заснул во рву, за густой живой изгородью из боярышника и орешника.
— Ворон, проснись! — Голос Кинетрит был тихим и настойчивым.
Она вернулась, прежде чем мои сны успели приобрести очертания, и принесла с собой льняной мешок, в котором что-то лежало.
— Просыпайся же! Эльдред уже на берегу. Он ждет попутного ветра, чтобы выйти в море. Олдермен забрал с собой свое серебро.
— Серебро моего ярла, — поправил я, силясь прогнать туман, затянувший мой рассудок.
Постепенно окружающая действительность перестала расплываться у меня перед глазами.
Я разглядел Кинетрит, потер ноющий затылок и продолжил:
— Эльдред глупец, раз везет все свои сокровища на том корабле, на котором он еще никогда не плавал. Белокурые дочери Ран учуют запах серебра и прольют его в море, а заодно и Эльдреда.
— Всемогущий Господь услышит эти слова и сделает так, что твой язык почернеет и отвалится. Ты станешь немым, — с укором промолвила Кинетрит и нахмурилась. — Это еда, — добавила она, проследив за моим взглядом, брошенным на мешок.
Я кивнул, чувствуя бурление в желудке.
— Повар Годгифу говорит, что Эльдред собирается продать книгу императору Карлу Великому.
— Ты уверена?
— Ворон, нам нужно поторопиться! — Кинетрит потянула меня за кольчугу.
— Значит, Эльдред изначально не собирался отдавать книгу Эгберту? — спросил я.
