— …все верно: «Редкен» заказали ее для шампуня, «Л'Ореаль» — для краски, так что если Эмили нужна «П&Г», это будет для кожи, и лучше им поторопиться…
— Да, да, я записала вас, обещаю… простите, вы не можете подождать? Эмили! — Лайт вытягивает руку, словно пытается меня поймать. — Кто твой телевизионный агент?
— У меня нет телевизионного агента, — говорю я.
Телевидение? «П&Г»?
— Эмили в настоящее время еще не определилась с представлением себя на телевидении, — говорит Лайт. — Но, может быть, вы скажете мне, что вам нужно? Я буду рада помочь…
Я нагибаюсь к Джастине так близко, что чуть не сажусь на нее.
— Что происходит?!
— Так… — Джастина поднимает палец, потом проводит по моему расписанию несколько раз: все заказано. — Да, поняла. Мауи с пятого по восьмое… Да, естественно, люкс… Да… Поняла… Ладно, до свидания! — Кладет трубку. — Ты — вот что происходит.
— Ты горяченькая, горяченькая, горяченькая! — кричит Стивен.
— Аж дымишься! — кричит Джон.
Лайт забирает мое расписание у Джастины.
— Прекрасно, — говорю я. — Но почему?
Вокруг удивленные лица.
— Ты что, не знаешь?
— Это ты-то не знаешь?
— Эмили, как ты можешь не знать?
— Эмили! — блеет Алистер из интеркома. — Байрон срочно вызывает тебя в офис!
— Как — клип Тома Бреннера, конечно! — говорит Джастина.
— Видео?! Но как? Съемки были меньше недели назад! Клип еще даже не вышел!
— Эмили!
Глава «Шик» с удовольствием говорит по телефону.
— …Да, да, она все еще встает с постели меньше чем за десять тысяч. — Байрон разворачивает свой стул. — Ты! — одними губами шепчет он. — Знаю: она стерва, но правда я бы мог поклясться, что Линде платят гораздо больше, а ты? Я абсолютно уверен, что помог бы ей добиться большего. Ты ведь замолвишь за меня словечко? Ну, ладно, мне пора. Эмили!
Вдруг мне застилает глаза красная ткань жакета для верховой езды.
— Ты гений! Ты чудо! — Он целует меня по разу в каждую щеку. — Твое видео — самая горячая штучка! — По второму разу. — Ты звезда!
Я возвращаю себе свое личное пространство.
— Но клип еще даже не вышел!
— И не выйдет, — говорит Алистер, внося два бокала воды со льдом и кусочками лимона. — Во всяком случае, в США.
Байрон кивает.
— Я скажу тебе три слова, Эмили, милочка, три лучших словечка, какие ты когда-либо услышишь: «Эм-ти-ви» запретило клип. Видимо, некая сцена в ванне не подходит юному зрителю. Ну, лично я думаю, что там ничего такого. С другой стороны, доверь снимать клип команде гомосексуалистов, и что получишь? Две голые Голайтли! — Байрон делает паузу, чтобы расхохотаться над собственной шуткой, и продолжает: — Но я скажу: слава богу, что есть пуритане, потому что это лучшее, что могло произойти в твоей карьере, Эмили. Правда-правда! Потому что из-за запрета про клип начали писать в зарубежной прессе. Он занял первое место в Италии, в Австралии, а в Китае продается на черном рынке со свистом.
— Стой… Разве ты его видел?
— Конечно, видел! А ты нет? Ах нет, конечно: вот твоя копия. — Байрон поднимает со стола кассету. — Извини, я отдал Фонье ее копию, а о тебе забыл — и вообще, что мы столько болтаем? Давай откинемся на стулья и насладимся зрелищем! Алистер, свет! Мотор!
На стене напротив моргает синим двадцатидюймовый экран. Очевидно, что кассету уже смотрели, потому что показ начинается сразу со сцены в ванне. Фонья и я оживаем в мыльной воде.
— Ты посмотри на себя! — бормочет Байрон.
Я подхожу ближе. Из крошечных динамиков телевизора тихо играет до отвращения знакомая песня «Даун андер». На экране целый коллаж образов: длинный темный коридор. Потрескавшаяся плитка. Ванна на ножках. Пузыри, стекающие по мокрой спине. Камера приближается к руке — моей руке. Рука скользит по лопатке Фоньи, за ней — мои губы.
— Сексуальная кошечка! — кричит Алистер.
Мои губы постепенно поднимаются к затылку Фоньи, к ее уху. Язык задевает бриллианты.
— Суперэротично!
На такое я была согласна: спина, шея, ухо. Пока меня красили и украшали, Генри напоил меня шампанским (когда я согласилась на съемки, они с Томом разулыбались и стали носиться со мной как с писаной торбой). Пара бокалов — и я была готова.
— Сексуальная штучка!
Но дальше заходить я не собиралась. А Генри и Том хотели дальше: чтобы я ласкала грудь Фоньи, притягивала Фонью к себе, поворачивала ее губы к моим — стала, по их словам, «хищной соблазнительницей». Это мне уже не нравилось. И совсем не нравилась финальная поза в их описании: Фонья лежит в ванной, я на четвереньках над ней, и вода вытекает, вытекает, вытекает.
— О, камера идет кругом. Обожаю этот момент!
Генри и Том были настойчивы. Они уговаривали, подлизывались. Вылили мне в бокал все шампанское. «Ну, теперь поцелуй ее, позанимайся с ней любовью, давай!» — упрашивали меня. Я не могла, и все тут.
— Вот оно!
— Лучшая часть!
Нет, я так вела себя не специально. К тому времени я уже уяснила, что это действительно главная сцена всего клипа — да по самой длительности съемок было понятно. На экране будем только мы: я и звезда. Я буду купаться в ее лучах. Меня заметят.
Кроме того, я уже делала такое с Гретой на Карибских островах. Но тогда я приняла немало наркотика.
И до меня дошло, что я могу это сделать снова.
Я подозвала Генри. Он присел на корточки у ванны. «Мне нужен кокс». «Кока-кола?» «Нет, кокс».
Генри достал мне то, что я хотела, и кокаин довел меня до нужной кондиции.
— Вот этот кусок!
— Ага, где ты трогаешь ее руками!
— Вот здесь виден край ее соска. Видишь? Вот почему клип запретили!
— Или за этот кадр, где Эмили сверху!
Последний кадр клипа «Даун андер» — нас двое. Фонья лежит в ванне. Я больше не соблазнительница. Я выдохлась, я удовлетворена. Моя голова покоится на ее груди. Камера задерживается на Фонье (которая кажется такой же, как всегда: спокойной, тихой, покорной) и обзор расширяется. Последний кадр заполняют наши лица: Фоньи и мое.
Байрон ставит клип на паузу.
— Вот! Тебе нравится?
Я медленно киваю.
— Эмили, ты в норме?
— Обернись и посмотри на нас!
Когда я оборачиваюсь, Алистер ухмыляется, Байрон просто сияет, а прямо за ними, за стеклом, агенты лихорадочно отвечают на звонки.
Шесть человек работают на меня. Только на меня.
