— За самое шлюшное портфолио. Ты уже снималась топлесс, Эмили, так что можешь раздеться снова. Особенно для Тома Бреннера. Особенно для главной сцены. — Генри делает паузу и сглатывает. — Я не позволю тебе сорвать съемки, понятно? Понятно?! Или мне позвонить Байрону и сказать ему, что «Том Бреннер продакшнз» не будут в ближайшее время работать с моделями «Шик» потому, что они слишком проблемные?
Проблемные. Проблемная девушка… Байрон точно меня уволит.
Я оглядываюсь на ванную. Том стоит в дверях, зацепившись пальцами за лепнину над косяком, и ждет.
Я уже так снималась. Снимусь еще раз, невелика беда!
— Ладно, — говорю я.
В ванной я снимаю с себя все.
— Скажите, — обращаюсь я к Тому. — Скажите мне точно, что я должна делать.
Глава 26 ГОРИ, ГОРИ
Я кручу на пальце свои лиловые трусики.
— И вообще, почему их называют джи-стринги? Что обозначает буква «G»?
— Джентльмены предпочитают девушек в зубной нити вместо трусов.
— Ну, спасибо, Джорд!
— Сама начала.
Джордан отхлебывает светлого пива. Мы сидим за кухонным столом в нашем крошечном съемном жилище и обильно потеем, потому что вентилятор не успевает остудить влажный июльский воздух.
— Кстати, — Джордан допивает пиво и протирает лоб влажным полотенцем, — ты еще не рассказала мне о съемках клипа. Как это было?
Я начинаю с красочного описания поцелуев с Голландским Мальчиком.
— Очуметь! Фу-у! Было мерзко?
— Ужасно.
— Вы и рты открывали?
— Чуть-чуть.
— И это было…
— Похоже на засовывание языка в кучу сырого ливера.
— Боже! — кричит она. — Боже!!!
— Скорее всего, потому, что Голландский Мальчик постоянно строил глазки другим мальчикам.
Джордан еле дышит.
— Нет, нет! Это ужасно!
— По-твоему, это ужасно? — говорю я.
И сама не замечаю, как рассказываю Джордан о сцене в ванной.
— Стой… ты купалась с Фоньей?
— Ага.
— Перед камерой?
Глаза Джордан. Голос. Они изменились.
— Ага.
— Значит, ты опять была голая.
— Ну, обычно люди не принимают ванны в бальных платьях, разве нет? — огрызаюсь я.
— И что вы делали?
— Ну, ты же знаешь.
Джордан ерзает на стуле.
— Нет, не знаю. Последний раз, когда я сидела в ванне с другой девчонкой, мы скрутили себе волосы в рожки и пытались утопить наших игрушечных человечков. Так что просвети меня! Ты терла ей спину? Лапала ее? Целовала?
— Боже, Джордан, хватит на меня нападать!
— Я не нападаю, я просто спрашиваю.
— Фигня! Ты меня не одобряешь!
— Нет, я просто удивляюсь…
— Вот видишь!
— …потому что это на тебя не похоже.
— Ну, я постоянно делаю что-то, чего ты не ожидала, правда? Наверно, ты плохо меня знаешь! — говорю я. Точнее, кричу. — И вообще, иногда людям приходится делать то, чего они не хотят, ради работы. Это называется жить в реальном мире! Быть взрослой!
Джордан делает глубокий вдох и проводит руками по кухонной стойке. Когда в разговоре возникает напряжение, она становится этакой вялой южанкой под магнолией. Эта черта меня дико раздражает.
— Может, и так, — наконец цедит она, — но… голубой моряк? Съемки голой? Игры в ванне с женщиной? Что дальше, Эмма Ли? Минет на диване во время кастинга? Стриптиз на сцене, чтобы опробовать несколько новых поз?
Я фыркаю.
— Да перестань!
Джордан моргает.
— Знаешь, мне кажется, я сижу в первом ряду на шоу «Она катится по наклонной плоскости».
— Что ж, приятного просмотра!
Вот и все, на этом беседа закончилась. По наклонной плоскости? Да что за фигня! Одна фотосъемка плюс одно видео. Две съемки. Это еще не плоскость. И вообще, кто бы говорил! Джордан прошлым летом работала на Капитолийском холме с сенатором, который, по ее выражению, «тыкал в мои груди, словно это пресс-папье». Ну, это ей не нравилось, знаю, но она ведь не ушла? А этим летом она работает на торговом этаже на Уолл-стрит с ребятами, которые, по ее описаниям, тоже отнюдь не мальчики-хористы — да и она не фиалка-недотрога.
Да, Джордан порет полную чушь. И, конечно, меня не знает, потому что, если честно, мне понравилось фотографироваться топлесс. Это было сексуально. Это было весело.
Видеосъемки понравились меньше.
Ну, ладно — не было бы фотосессии, не было бы и клипа. Наверное, это тоже правда.
Несколько дней я все это пережевываю, а потом иду в «Шик», намереваясь поговорить с Джастиной о том, чтобы (может быть) удалить снимок топлесс из моего портфолио.
— Привет, Алистер!
— Здравствуйте, «Шик». Будьте добры, подождите… Эй, гори, гори, звездочка! — Алистер нажимает кнопку. — Она пришла!.. Чем могу вам помочь?
Э-э. Ладно… Я отбиваю ладонью протянутую ладонь Алистера и подпрыгиваю: Байрон барабанит по стеклу своим кнутовищем и яростно машет, несмотря на то, что у него в офисе четыре человека, а к уху прижат телефон. Я машу в ответ.
— Эмили!
— Привет, Эмили!
Модели-близняшки Карменсита и Женевьева одной парой рук вцепились в мои, другой суют мне блестящую пригласительную карточку.
— Это на вечеринку по поводу нашего семнадцатилетия! — говорит одна.
— Вустер, дом сто пятьдесят! — говорит вторая.
— Сможешь прийти?
— Пожалуйста, приходи!
— Ого! Ой, спасибо, с удовольствием. — Я перевожу удивленный взгляд с одной на другую. Я даже толком не знаю, кто есть кто. До сего момента мы едва обменялись парой слов — это учитывая, что нас трое.
— Здорово!
— Увидимся там!
Хм-м! Запихнув приглашение в свою новую сумочку «Шанель» — подарок самой себе за клип, — я ухитряюсь дойти без инцидентов до стола заказов, где, как обычно, все агенты сидят на телефонах и занимаются своим делом.
— …я вам уже сказал: не двадцать пятого или двадцать шестого — это занято! Могу дать вам третью очередь двадцать седьмого, но не больше. Вы уверены, что вам не подойдет середина августа? Потому что тогда у Эмили может найтись время…
— …честно говоря, я не уверен, что возможно перелететь с Сейшельских на Мауи за полдня. Мой совет вам: возьмите другую девушку, потому что план Эмили не вместит…
