37
Я возвращаюсь домой после кремации бабушки и замечаю послание от Джеки на своем мобильном телефоне. Она просит срочно с ней связаться. Сегодня день экзамена. И у моих учеников в школе Черчилля, и у Джеки.
Голос ее звучит возбужденно, мне кажется, что она просто почувствовала себя чуть ближе к исполнению своей заветной мечты. Но я ошибся.
— Элфи?
— У тебя все в порядке? Ты готова к экзамену?
— Я не пойду на экзамен.
— Что?.. Почему не пойдешь?
— Изюмка.
— Что с ней? Что стряслось?
— Она сбежала из дома.
Экзамен по английскому языку и литературе проходит в колледже возле Кингс-Кросс. В вестибюле собралось множество желающих сдать его. Сюда набилось огромное количество юношей и девушек. Одни из них нервничают, другие выглядят слишком уверенно, третьи, похоже, уже отчаялись и ни на что не надеются.
А вот и Джеки. Она постарше всех остальных, вид у нее испуганный, но на это имеется сразу несколько причин. И одна из них не имеет ничего общего с предстоящим экзаменом. Джеки одета чересчур официально и ждет моего появления.
В три часа у нее начинается письменный экзамен. Остается всего пять минут, но она об этом даже не думает.
— Мне позвонили из школы. Спрашивали, где она. Только потом я увидела на мобильнике сообщение, что ей пришлось уйти из дома. Она ушла навсегда, Элфи.
— Может, она у отца? Или у кого-нибудь из подружек?
— У отца ее нет. А подруг у нее никогда и не было. Во всяком случае, теперь, когда твоя бабушка умерла.
— Я найду ее, договорились? — Я смотрю на часы. Скоро три. — Тебе пора заходить в экзаменационный зал. Правда, Джеки. Если ты немедленно не отправишься туда, ты не используешь свой шанс.
— Но как я могу туда пойти? Как я смогу заставить себя думать обо всей этой ерунде, когда у меня пропала дочь?
— Она вернется. Но ты не можешь бросить все вот так сразу.
— Меня сейчас больше ничего не интересует. Никакая учеба, никакие книги и стихи, написанные занудливыми стариками, которых на самом деле никакая любовь не волнует. Во всем виновата только я сама. О чем я только думала! Я теперь не понимаю, зачем столько времени морочила тебе голову. Подумать только! Я изучала эмоциональную окраску отрывков драматических произведений и прочую чушь… Какая легкомысленная трата драгоценных часов! Вместо этого нужно было больше времени проводить с собственным ребенком, заниматься своей дочерью!
— Ты и без того постоянно думаешь о своей девочке. Не казни себя.
— Что случилось с нашей жизнью? Что происходит вокруг? Это должно меня интересовать. Вот что надо изучать.
— Прекрати немедленно! Подобные разглагольствования ей не помогут, а тебе тем более. Иди сдавать экзамен и постарайся не оплошать. Сосредоточься, а я обязательно разыщу ее. С ней все будет в порядке. Я тебе обещаю.
— Я просто хочу, чтобы моя девочка вернулась домой.
— Она обязательно вернется. А ты пока что займись делом.
Джеки занимает оборонительную позицию и демонстративно упирает руки в бока:
— Я что же, должна слушаться тебя, как дрессированная собачка? Да кто ты такой и что о себе возомнил?! И как ты со мной разговариваешь? Ты мне не муж, между прочим.
— Хватит, Джеки.
Она смотрит на меня так, будто это именно я виноват во всем, что случилось. Я, а еще мои книги и мои циничные друзья. Глаза ее гневно сверкают. Она закусила нижнюю губу, чтобы не было видно, как та дрожит. Но все же Джеки удаляется в экзаменационный зал, куда уже направляется поток абитуриентов. Она все продолжает смотреть на меня, и в этом взгляде смешались какая-то непонятная враждебность и мольба о помощи. Но вот двери за ней наконец-то закрываются.
После этого, по-прежнему одетый в траурный костюм, я отправляюсь в город на поиски Изюмки.
Сначала я обыскиваю Лейчестер-сквер, этот яркий, крикливый и отвратительно-гадкий уголок Уэст-Энда. Я внимательно всматриваюсь в лица детей, прячущихся в подъездах, слоняющихся по парку и просто сидящих на корточках на тротуаре. Изюмки здесь нет.
Тогда я перемещаюсь от Черинг-Кросс-роуд на Стрэнд. Почему-то этот район больше всего любят бездомные дети. Я медленно двигаюсь от вокзала до театра «Савой». Здесь тоже много тинейджеров, ночующих в подворотнях в спальных мешках.
Но Изюмки я тут не нахожу, поэтому направляюсь на север, в Ковент-Гарден. По пути мне встречаются самые разные дети, но видно, что бездомных тут единицы. Эти уныло тащат свои подстилки по площади, не обращая внимания на уличных артистов и жуликов, фокусников и мимов, которые заманивают туристов на свои бесхитростные представления. У всех остальных от подобного зрелища создается такое настроение, что хоть вены режь на запястьях. Я молча смотрю на одного чудака, который зарабатывает себе деньги тем, что долгое время не шевелится. Он вообще никуда не движется, будто застыл на месте на целую вечность.
И тут я понимаю, что Изюмка может быть где угодно. И совсем не обязательно в Лондоне.
В этот момент звонит мой мобильный. Это Джеки. Я говорю, что у меня пока никаких новостей нет, но не стоит отчаиваться, пусть она отправляется в Банстед и там ждет моего звонка. Она хочет помочь мне в поисках, но я резонно заявляю, что один из нас должен обязательно сидеть на городском телефоне, потому что Изюмка может позвонить сама. Или еще кто-нибудь. Джеки нехотя соглашается.
Потом, естественно, я интересуюсь, как прошел экзамен. Но Джеки не хочет даже разговаривать на эту тему. Я настаиваю. Она сердится. Ей теперь начинает казаться, что все, о чем она мечтала и считала смыслом жизни, — и продолжение учебы, и книги, и даже любимый роман «Сердце — одинокий охотник» — разом стало корнем всех ее внезапно возникших проблем.
Как будто за мечты наказывают.
Солнце садится, и город меняет свой облик.
Офисные работники спешат по домам, а наружу выходят те, кто ведет ночной образ жизни. Эти люди заполняют улицы в районах Сохо, Ковент-Гарден, Оксфорд-стрит. Я даже не могу представить себе Изюмку где-нибудь в престижном кафе среди громко смеющихся и болтающих ни о чем ночных гуляк. Нет, тут ей уж совсем не место.
Поэтому я решаю прочесать вокзалы, начиная с востока, с Ливерпуль-стрит, куда приходят поезда из Банстеда. Постепенно я передвигаюсь по городу. Лондон-Бридж, Кингс-Кросс, Паддингтон, Виктория… Мне повсюду встречаются группы ребят с рюкзачками и спальными мешками. Но я вдруг понимаю, что не могу точно определить, кто из них бездомный, а кто просто ждет своего поезда. Позже это становится более очевидным. Собирающиеся уезжать то и дело посматривают на доску с расписанием отправления поездов. Которые никуда не торопятся, пялятся в пустоту или тоскливо рассматривают прохожих. Однако и на вокзалах Изюмки не оказывается.
