– Хочу домой!
– В каюте очень уютно, прямо как дома.
И я отнес мальчика наверх, к Астизе.
– Я прослежу за Брианом, – сквозь ветер прокричал я ей. – А ты ступай вместе с Гарри в капитанскую каюту, побудете там! – Я протянул жене одну из моделей летательного аппарата, отнятую у Мартеля. – Он предавал нас с самого начала, но явился сюда именно за этим.
Астиза взглянула на модель.
– Это то, что ацтеки видели, а вовсе не то, что они изобрели сами, – сказала она. – Фигурки слишком примитивны для этого. Просто индейцам удалось скопировать нечто необычное.
– Согласен. Но в любом случае, я должен показать это Фултону. И постарайся согреть Гарри.
Моя жена направилась к каюте на корме.
Я же обернулся к капитану Бриану – похоже, того куда больше пугал шторм, нежели мой пистоль.
– Сможете и дальше держаться заданного курса? – спросил я у него.
– Все равно слишком поздно для маневров, мачты могут сломаться, – ответил тот. – Так что идем по ветру. Да вы возьмите штурвал, попробуйте сами!
Я поразился тому, насколько тяжело было удерживать штурвал. И испугался – что, если его крепление не выдержит и лопнет? Весь корабль сотрясала дрожь, а нам надо было убрать еще несколько парусов. Управлять этим неповоротливым бомбовым кетчем было равносильно тому, что водить на поводке пьяную корову.
– Без мортиры было бы куда как проще, мсье, – заметил капитан.
Я взглянул на орудие. Кеч так и мотало из стороны в сторону, точно животное, к шее которого прикрепили наковальню, и я кивнул.
– Согласен. Надо ее убрать.
– Но при такой погоде это невозможно, – продолжил Бриан. – Если мы попробуем сбросить ее за борт, то стоит только сдвинуть орудие с места – и оно станет неуправляемым. Снесет планшир, а вместе с ним и половину корпуса. Так что уж лучше зайти в порт.
– Нам надо выбрать любую из бухт, которая нам по пути и находится на острове, не принадлежащем французам.
– Тут уже не до выбора, мсье.
– Но и снова попасть в плен – для нас это тоже не выход. Джубаль, ты поможешь свернуть парус, а я сбегаю и принесу карту. Надо как-то выбираться из этой ситуации. – Произнес я это нарочито уверенным тоном, помня о предупреждении Астизы.
– Сейчас позову своих людей, пусть помогут матросам, – откликнулся мой чернокожий друг.
– И помолятся Агве, деве Марии, Нептуну или Бенджамину Франклину, – добавил я.
Джубаль усмехнулся и кивнул.
– Это все, на что мы можем надеяться. Я еще никогда так не уставал, Итан. Даже на сахарных плантациях. И ты тоже не забудь помолиться. Эзули.
Глава 42
Управляемый корабль всегда находит нужный баланс между направлением ветра и сопротивлением воды, а направляют его движениями штурвала. Но если все паруса подняты и он плохо сбалансирован, это опасно – судно может выйти из-под контроля. Следуя указаниям капитана Бриана, мы привязали к штурвалу веревку, чтобы его было легче держать, а затем спустили все оставшиеся паруса и плыли теперь под ветром с оголенными мачтами, но соблюдая крайнюю осторожность. Буря набирала бешеную ярость и силу циклона, волны и ветер гнали нас все дальше, к северу. В ночи час за часом я видел одну и ту же картину – грязно-серую пену, когда огромные волны разбивались о носовую часть нашего судна. Кругом все кипело и бурлило, как в адском котле, и казалось, что чем-то обиженные боги обрушили на нас всю свою ярость и злобу. Несмотря на то что находились мы на южных широтах, я продрог до костей и отупел от усталости. Астиза вышла из капитанской каюты и принесла мне ром и колбасу, чтобы я мог подкрепиться.
– Гарри уснул, – сообщила она мне. – Мартель тоже спит.
– Завидую им, – вздохнул я.
– Думаю, француз скоро умрет от ран.
– Все лучше для него, чем встреча с Дессалином.
Нос корабля был почти не виден в темноте, но я слышал, как разбиваются о него волны – с грохотом, точно о скалы. А потом одна какая-то особенно огромная волна перехлестнула через борт и затопила всю палубу. Правда, вода быстро ушла. Водолазный колокол был привязан к мачте, и его окошко смотрело на нас, точно глаз Циклопа. Корабль взбирался на каждую волну устало и со скрипом. Французские матросы и чернокожие парни Джубаля поснимали все паруса, за исключением двух, которые порвались в клочья и то трепетали на ветру, то вдруг сворачивались и прилипали к мачте, словно скорлупки. Каждый из нас молился своему богу. Буря пронзительно визжала и выла – никогда прежде я не слышал ничего подобного. Деревянные рангоуты издавали бренчание и свист, который казался мне одним бесконечным стоном, вынимающим всю душу. И я ждал, что, того и гляди, весь этот несчастный корабль развалится, разлетится на мелкие деревянные осколки, которые тотчас же подхватит и унесет ураганный ветер. И не останется на волнах ни пылинки, ни мельчайшей щепочки – ничего, что говорило бы о том, что «Мон-Пеле» некогда существовал.
Однако бомбовый кеч, хоть и неповоротливый, оказался очень крепким судном. Он пусть и медленно, но упрямо шел вперед, содрогаясь от каждого удара волны, и всякий раз, когда он взлетал на ее гребень, в наших сердцах просыпалась надежда: возможно, мы все же выберемся, спасемся! Но затем судно вновь ныряло в провал между валами, и вода перехлестывала через борт, заливая палубу, после чего корабль опять выныривал на поверхность, точно усталый огромный кит.
Казалось, ничто не предвещало рассвета, но вскоре мы заметили, что можем различать предметы вокруг, что уже видим кончик бушприта и даже то, что находится за ним. По морю катили свинцовые волны, поднимаясь на склон огромной водяной горы, и прежде, чем нырнуть в очередную темную прогалину, мы видели, что все кругом до горизонта затянуто серым туманом. Я схватил карту, но понять, где мы сейчас находимся, не удавалось. Вообще-то я планировал вернуться в Кап-Франсуа, сдать сокровища и пленных, а затем бежать куда подальше. И никаких больше прогулок по Парижу, никаких игр в дипломата. Со всеми великими делами покончено – должна пройти тысяча лет, чтобы семья моя могла оправиться от нанесенной травмы.
Я все еще рассчитывал найти место, где никогда ничего не случается.
– Ну, как там Гарри, пришел в себя? – спросил я Астизу, спустившись в каюту.
– Его укачало и сильно тошнило. Теперь желудок пуст. – Моя супруга и сама выглядела измученной. – Знаешь, Итан, мне кажется, он перестал понимать, кто он есть. Этот плен, расставание, война…
– Что за жизнь я ему устроил!.. Прости меня, Астиза.
Жена смотрела как-то отстраненно, точно видела нечто недоступное мне.
– Мы не можем везти эти сокровища в Санто-Доминго, – сказала она вдруг.
– Но я обещал чернокожим!
Астиза покачала головой.
– Эти сокровища прокляты. Ты только посмотри, какая поднялась буря! Богатства принесут им больше бед, чем добра. Не случайно мароны спрятали их под скалой.
