— Возможно, но я привык выражаться точно. А что я вообще знаю? Я же обычный американец, я не в состоянии понять образа действий таких изощренных людей, как вы. Пытаюсь учить ученого, да и только. Но проблема в том, что Аль-Маджнун работал на вас, а вы сотрудничали с нами. Иранцы в скором времени выяснят это. Они разберутся, что он убил и их ребят, и наших, и будут в ярости. А после всей той работы, которую вы проделали, мне бы не хотелось, чтобы ваш бизнес рухнул.
Атван встал и подошел к каминной полке. Над ней висела пастель Эдгара Дега, на которой были изображены балерины, готовящиеся к уроку. «Интересно, а эта-то подлинная?» — подумал Гарри. Ливанец пару секунд смотрел на картину, собираясь с мыслями, а затем вернулся к креслу.
— Так что же вы предлагаете, мистер Паппас?
Как недвусмысленно. Условия сделки. Атван делец до мозга костей, и теперь он пытается торговаться.
— Ничего. Кроме того, что вам стоит как можно скорее вывезти вашего человека, Аль-Маджнуна, из Ирана. Вероятно, в Лондон, где он будет под вашим контролем. Это лучший выход, в противном случае он сдаст вас и многих других людей. Сами понимаете, это не угроза. Я не занимаюсь шантажом, не мой профиль. Это просто предложение. Иначе, говоря грубо, как это часто делаем мы, американцы, вас отымеют.
Атван отвернулся, чтобы Паппас не видел его лица. Он всегда контролировал себя. Сейчас он, очевидно, думал о том, как поступить и что он потеряет в зависимости от предпринятых действий. Говорят, что лучшие из шахматистов в состоянии просчитать партию на десятки ходов вперед после размена фигур на доске. Атван явно был из таких людей. Долгое время он занимался самым рискованным бизнесом в мире. Подумав, Атван снова обернулся к своему гостю.
— Вы ведете себя достаточно агрессивно, — жестко сказал он. — Что ж, я принимаю ваши слова к сведению.
Он снова встал с кресла, продолжая размышлять. На этот раз он не взял Гарри под руку, просто проводил его к выходу из библиотеки и до лестницы. Шоу закончилось. В этом главное достоинство прямого и грубого разговора, который разбивает наслоения вежливой лжи и открывает факты, сводя все к неприкрытой реальности бытия. Атван спускался по лестнице медленно, останавливаясь на каждой ступеньке. Хотя можно было бы подумать, что ему не терпится скорее выпроводить Гарри, но он не терял времени и сейчас, обдумывая очередную сделку.
Атван остановился в холле, у входной двери. Слышался стук капель дождя по тонированному стеклу. Хозяин снова взял Гарри за руку.
— Сегодня не самая хорошая погода. Омерзительная, как сказали бы британцы. Почему бы вам, Гарри, не задержаться немного, пока тучи не разойдутся?
Атван отвел Паппаса в небольшую гостиную, в которую вела распашная дверь, и закрыл ее за собой. Гарри присел, а Атван подошел к устройству внутренней связи, нажал кнопку, вызвав управляющего, и произнес пару слов на арабском.
— Этим вечером я хотел бы немного выпить, — сказал он. — Сами знаете, я пью редко, но для сегодняшнего дня я сделаю исключение ради вас, дорогой мой. Вы не против?
— Нисколько, — ответил Гарри. — Я бы выпил виски.
Атван подошел к бару в стенной нише, закрытому зеркальным стеклом, и до краев наполнил виски два стакана. Подумав, достал еще один и налил виски и в него.
— Ждете гостей? — спросил Гарри.
— Да, думаю, что так. Небольшая вечеринка. Встреча друзей, как у вас говорят. Почему бы и нет?
Принеся Гарри виски, Атван сел на диван рядом с ним. Отпил небольшой глоток из своего стакана, а затем залпом осушил его до дна. В дверь постучали. Гарри ожидал, что к ним присоединится Эдриан Уинклер, их партнер по этой странной авантюре, но он ошибся.
Дверь распахнулась, и на пороге появился человек в черном костюме. Он шел мелким быстрым шагом, почти что бежал. В первый момент незнакомец смотрел вниз, а глаза и часть лица скрывали большие темные очки. Но, подойдя ближе к Паппасу, он выпрямился и снял их. Перед Гарри было самое странное человеческое лицо из всех, виденных им в жизни. Раскосые глаза со слегка поднятыми уголками, как у азиата. Нос картошкой, как будто внутрь его закачали дополнительную порцию плоти. Пухлые губы, почти что женственные, наполненные жиром и гелем. Лицо постоянно менялось, причем создавалось впечатление, что разные фрагменты движутся независимо друг от друга. На выступающих частях виднелись шрамы, да и все лицо было слегка припухшим, будто этот человек недавно встал с операционного стола пластического хирурга, в очередной раз сменив внешность.
Атван подошел к этому в высшей степени своеобразному человеку, улыбаясь, словно фермер, демонстрирующий свою лучшую свиноматку. Слегка похлопал Аль-Маджнуна по спине и подвел его к Паппасу.
— Мой дорогой Гарри, позвольте представить вам Камаля Хусейна Садра. Аль-Маджнуна, Безумца. Вы, конечно же, знаете, как его зовут, но, вероятно, ни разу не видели его лица.
Он слегка рассмеялся своей шутке, понятной лишь узкому кругу людей.
Гарри пожал руку Аль-Маджнуну. Кончики пальцев араба были шероховатыми, как наждачный брусок, от бесчисленных попыток уничтожить отпечатки пальцев и иные признаки, по которым можно было бы идентифицировать этого человека. Атван кивнул Аль-Маджнуну, и тот сел в уголке.
— Значит, вы не прокололись, — сказал Гарри.
— Именно так.
— И в моем предупреждении не было необходимости. Он давно покинул Иран.
— О да, во плоти. Во всех ее наслоениях. Неужели вы считаете, что я настолько глуп, что позволю иранцам поймать моего человека? После тридцати лет? Это было бы в высшей степени легкомысленно. Так что он выехал из страны сразу же, как закончил свою работу.
— Свою работу, — повторил Паппас. — Свою работу, в которую входило убийство троих сотрудников британской разведки. Не говоря уже об отважном иранце.
— Двоих. Двоих, дорогой мой, если не считать этого тупого туркмена-водителя. В гибели остальных я не виновен. Я сказал, что постараюсь вывезти из страны мальчишку иранца, и очень хотел выполнить обещание, честное слово. Знал, что наш друг Эдриан очарован этой девушкой, и поэтому пытался спасти и ее. Но нам не всегда удается достичь желаемого, даже если мы прикладываем к этому все силы. И вы должны знать это лучше, чем кто-либо. Вы пережили тяжелейшую утрату и напрасно продолжаете винить себя за это.
При упоминании о сыне Гарри вздрогнул. Его возмутило, что Камаль Атван говорит ему слова столь личного характера в присутствии наемного убийцы, но он промолчал. В этом и была его сила. Он мог держать все в себе, как бы больно ему от этого ни было, как бы ни хотелось ему голыми руками убить человека, стоящего перед ним.
— Все кончено, — сказал он.
— Как такое может случиться, дорогой? В мире, в котором мы живем, ничто и никогда не заканчивается. Так не бывает. Мир — слишком неоднозначная штука, чтобы что-то в нем имело начало и конец.
— Иранцы считают, что все кончено.
