— Быстро же ты добрался!
Он не поднял головы, и его голос прозвучал хрипло.
— Кэти, — произнес он и только теперь поглядел мне прямо в глаза, — что с Кэрри?
Его вопрос поразил меня: разве он сам уже не понял?
— Неужели ты не догадываешься? Это опять треклятый мышьяк, я наверняка знаю! Чему тут еще быть? Неделю назад все было хорошо, и вдруг она свалилась, — здесь я не выдержала и разрыдалась. — Она хочет тебя видеть.
Но перед тем, как проводить его в маленькую палату Кэрри, я вложила ему в руку листок, найденный мной в дневнике, который она завела в тот день, когда встретила Алекса.
— Крис, она давно чувствовала неладное, но держала все при себе. Прочти это и скажи, что ты думаешь. — Он читал, а я неотрывно смотрела ему в лицо.
«Дорогие Кэти и Крис!
Иногда мне кажется, что вы и есть мои родители, но потом я вспоминаю настоящих маму, папу, и мама видится мне как во сне, который никогда не был явью, а папу я даже не могу себе представить без фотографии, хотя Кори помню, как живого.
Я кое-что от вас скрывала. И если бы я не написала этого письма, вы стали бы винить себя. У меня давно такое ощущение, что я скоро умру, и сейчас я уже не боюсь, как раньше. Мне не бывать женой министра. Я и до сегодняшнего дня не дожила бы, если бы вы оба, Джори, доктор Пол и Хенни не любили меня так сильно. Я давным-давно отправилась бы вслед за Кори, если бы вы не удерживали меня здесь. Ведь у всех, кроме меня, есть кто-то, кого можно любить. У всех, кроме меня, есть свое дело в жизни. Я всегда понимала, что никогда не выйду замуж. Всегда знала, что обманываю себя сказками о будущих детях: бедра у меня слишком узкие, чтобы рожать, да и маловата я для нормальной жены. Мне не стать никем особенным, не то что ты, Кэти, — ты можешь танцевать и рожать детей… И доктором, как Крис, мне не стать, была бы я ни то ни се, только путалась бы под ногами и всех огорчала тем, что несчастлива.
Поэтому прямо сейчас, еще до того, как вы начнете читать дальше, пообещайте не требовать от врачей, чтобы они как-нибудь попытались меня спасти. Просто дайте мне умереть и не плачьте. После того, как Кори ушел и оставил меня, все в моей жизни было не так, или по крайней мере у меня было чувство, что все не так. Не горюйте и не тоскуйте по мне. Единственное, о чем я жалею — мне не придется увидеть Джори танцующим на сцене, как Джулиана. Теперь я могу сознаться, что любила Джулиана так же, как Алекса. Джулиан не считал меня слишком маленькой, к он один дал мне на короткое время ощутить себя полноценной женщиной. Хотя это было грешно, я знаю, Кэти, было, что бы ты ни говорила.
С прошлой недели я все думаю о бабушке, вспоминаю, как она постоянно звала нас дьяволовым отродьем. Чем больше я думала, тем больше понимала, что она права: мне не следовало появляться на свет! Я порочна! Мне тоже надо было умереть, когда Кори умер от мышьяка на отравленных пончиках, которые нам дала бабушка! Вы и не предполагали, что я все знаю, да? Вам казалось, что пока я сидела на полу в уголке, я ничего не слушала и не замечала, а я и слышала, и замечала, просто тогда мне не верилось. А сейчас я верю.
Спасибо тебе, Кэти, за то, что ты была мне матерью и самой лучшей сестрой на свете. Спасибо, Крис, за то, что ты заменил мне отца и был моим самым лучшим братом после Кори, и спасибо Вам, доктор Пол, за то, что любили меня, хоть я и не росла. Спасибо вам всем за то, что вы не стыдились появляться со мной на людях, и скажите Хенни, что я ее люблю. Боюсь только, что и Господь меня не примет, раз я не вышла ростом, но вспоминаю об Алексе, он считает, что Бог любит всех, даже невысоких».
Она подписалась огромными каракулями, как бы компенсируя свой малый рост.
— Боже милосердный, — воскликнул Крис. — Кэти, что это значит?
Только теперь я открыла ридикюль и вытащила оттуда то, что обнаружила спрятанным в дальнем темном углу стенного шкафа в комнате Кэрри. Стоило ему прочесть название крысиного яда на пузырьке и увидеть пакет из-под пончиков, как его голубые глаза расширились, и он побелел. В пакете оставался всего один пончик. Лишь один. Слегка надкушенный. По его щекам покатились слезы, и теперь он уже неудержимо рыдал к меня на плече.
— О Господи… значит она посыпала пончики мышьяком, чтобы умереть той же смертью, что и Кори?
Я вырвалась от него и немного отступила назад, чувствуя себя совершенно обескровленной.
— Крис! Прочти письмо еще раз! Ты заметил, она написала, что сначала ей не верилось. А потом это — «теперь я верю». Почему же тогда она не верила, но поверила сейчас? Что-то произошло! Что-то произошло и заставило ее поверить, что наша мать была способна нас отравить!
Он недоуменно покачал головой. Слезы все текли у него из глаз.
— Но если все это время она знала, что еще могло случиться, чтобы убедить ее, ведь раньше она не верила, даже слыша наши разговоры, даже увидев, как погиб Мики!
— Что я могу тебе ответить? — закричала я в отчаянии. — Пончики были обильно посыпаны мышьяком! Пол отдал оставшийся на анализ. Кэрри их съела, зная, что это ее убьет. Неужели ты не понимаешь, что наша мать совершила очередное убийство?
— Кэрри еще жива! — громыхнул вдруг Крис. — Мы спасем ее! Мы не дадим ей умереть. Мы поговорим с ней, убедим, что надо держаться!
Я бросилась ему на шею, страшась, что уже слишком поздно, и со всеми силами души надеясь на обратное. Мы стояли в обнимку, общим страданием вновь превращенные в родителей, когда из палаты Кэрри вышел Пол. Суровое выражение его застывшего лица сказало мне все без слов.
— Крис, — спокойно произнес Пол, — как замечательно, что ты приехал. Жаль, обстоятельства столь прискорбны.
— Но ведь есть еще какая-то надежда? — воскликнул Крис.
— Надежда есть всегда. Мы делаем все, что в наших силах. Ты такой загорелый, прямо пышешь здоровьем. Иди скорее к сестренке и поделись с ней жизненной силой. Мы с Кэтрин чего только ей не говорили, чтобы заставить ее бороться и снова обрести волю к жизни. Но она сдалась. Алекс стоит на коленях у ее кровати и молится, чтобы она выжила, но Кэрри отвернулась и смотрит в окно. Думаю, она вряд ли осознает, что ей говорят и что с ней делают. Она уже так далеко, что не слышит нас.
Мы с Полом пошли вслед за Крисом, который вбежал в палату. Худая, как спичка, Кэрри лежала под несколькими тяжелыми одеялами, а ведь стояло лето. Казалось невозможным, что она так мгновенно постарела! Исчезла свежая, упругая, молодая округлость некогда румяных щек, а маленькое личико выглядело изможденным и осунувшимся. Ее глаза глубоко запали, из-за чего резко обозначились скулы. Она даже вроде бы стала еще меньше. Увидев ее состояние, Крис подавил крик. Он наклонился к ней, обнял и несколько раз позвал, гладя по волосам. К его ужасу сотни золотых прядей остались у него в руках.
— Боже милостивый, что же с ней сталось?
Когда он распутал волосы, обвившие его пальцы, я торопливо забрала их у него и аккуратно сложила в пластиковую коробочку. Статическое электричество притягивало их к пластмассовому дну и стенкам. Идиотская мысль, но я бы не смогла смотреть, как ее чудесные волосы сметают в кучу и выбрасывают. Это волосы блестели на подушках, покрывале, на белых кружевах ее пижамной куртки. Будто в оцепенении бесконечного кошмара я собирала их и тщательно укладывала в коробочку, а Алекс все молился и молился. Даже когда его знакомили с Крисом, он прервался лишь, чтобы коротко кивнуть.
