Беспечный прагматики неисправимый оптимист, Крис распевает песни, когда работает в саду. А когда утром он бреется, он напевает себе под нос какой-нибудь балетный мотив, и видно, что он не испытывает никакого беспокойства, никаких угрызений, как если бы он был тем самым человеком, который много-много лет назад танцевал в полумраке чердака, ни разу не показав мне своего лица. Может быть он всегда знал, что в конце концов я буду принадлежать ему: как тогда в нашем детстве он всегда одерживал надо мной верх?
Почему этого никогда не знала я?
Кто закрыл мне глаза?
Кажется, это мама как-то сказала мне:
— Выходи замуж за мужчину с темными-темными глазами, Кэти. Темные глаза способны на такие глубокие переживания!
Какая ерунда! Как будто голубым глазам не хватает необходимой прочности! Ей следовало бы знать это лучше.
Мне тоже надо знать это лучше. Меня это тревожит, потому что вчера я поднялась на наш чердак. В маленькой нише сбоку я обнаружила две односпальных кровати, достаточно длинных, чтобы мальчики, которые будут спать на них, сумели вырасти во взрослых юношей.
О, Господи! Я подумала, кто это мог сделать? Я никогда, никогда не запру своих сыновей, даже если Джори вдруг вспомнит, что Крис ему не отчим, а дядя. Я не сделаю этого, даже если он расскажет Барту, нашему младшему. Я все могу побороть — и страх, и неловкость, и огласку, которая нанесет Крису непоправимый вред в профессиональном отношении. И все же… все же сегодня я купила корзину для пикника — такую же, с двумя распахивающимися крышками, точь-в-точь как та, в которой нам на чердак носила еду наша бабушка.
И вот я в смятении ложусь в постель и долго лежу без сна, страшась всего самого дурного в себе самой и преодолевая себя, чтобы хорошее одержало верх. А когда я поворачиваюсь на бок и прижимаюсь теснее к мужчине, которого люблю, мне кажется, я слышу холодный вой ветра, дующего с далеких гор, окутанных голубым туманом.
И я не могу забыть прошлого, оно целыми днями неотвязно ходит за мной, как тень, и предательски прячется по углам только тогда, когда Крис дома. Я очень стараюсь быть, как он, не терять оптимизма, но я не принадлежу к тем людям, кто может забыть о том, что на обратной стороне сверкающей монеты есть тусклое пятно.
Но все же… все же я — это не она! Я могу быть похожа на нее внешне, но внутри я благороднее! Я сильнее и решительнее. И в конечном счете во мне победит добро. Я это знаю. Иногда это просто необходимо, ведь правда?
