– А сами-то как думаете, господин Шекспир? Англичане их всех убили. Всех до единого, кроме нескольких знатных испанцев, за которых можно было получить выкуп. Английские солдаты разоружили пленников, связали и порезали на куски. Забили как быков: сначала – косой удар мечом по шее, да такой, что некоторым жертвам даже отрубали голову, затем удар в живот для верности. Руби и коли. Вот так-то. Но сначала они расправились с теми несколькими женщинами, что попались к ним в плен, и Мэгги Маэв была среди них не единственной беременной. Они их повесили. Они вздернули Мэгги как обычного преступника, хотя она ничего не сделала. Она была милой девушкой, чья улыбка и смех освещали комнату ярче пламени тысячи восковых свечей. Они повесили ее, убив ее и моего нерожденного ребенка. Она очень походила на твою жену, Шекспир. Длинные темные волосы, голубые глаза.
– Сочувствую, – произнес Шекспир.
– Что ж, сочувствие – это благородно. Но мне не нужны извинения или жалость. Мне нужна твоя кровь и кровь твоей жены, и я хочу, чтобы кровь лилась потоками и затопила весь мир. Ибо, что бы ты ни сделал или сказал, ты не сможешь вернуть мне Мэгги Маэв. Господин Слайгафф был таким же, как и я, честным дубильщиком кож, пока англичане не вырезали ему язык его же собственными кожевенными ножницами, а потом ими же отрезали пальцы его брату.
Шекспир ощутил приступ тошноты.
– Но при чем тут колонисты с Роанока? Король Филипп жаждал отмщения за поражение его армады, это еще можно понять. Но что плохого эти люди сделали вам?
– Вот мы и подошли к самому интересному. Слушайте. Англичанами командовал некий Артур Грей Уилтонский. До него мне нет дела. Ничтожество. Мне был нужен тот, кто наблюдал за убийством пленных, тот, кто испытывал наслаждение, выбивая лестницу из-под ног Мэгги Маэв и наблюдая, как она, беременная, умирает. Человек, который по пояс в крови сдавшихся ему людей, уверенных, что к ним будет проявлено английское милосердие. Я преследовал его все эти годы. Ваша вонючая нация весьма чтит этого человека, господин Шекспир, и вы его знаете.
Глава 45
– Рэли?
– Конечно, Рэли. Он и был тем самым мясником, и с тех самых пор я преследую его. Я преумножал богатство Роберта Деверё, графа Эссекса, чтобы тот превзошел Рэли. Я сделал все, чтобы разрушить его надежды и планы на колонию в Новом Свете. Я одного за другим убивал его солдат и моряков. Узнав об очередной женитьбе Рэли, я позаботился о том, чтобы Эссекс передал королеве эту новость, после чего Рэли попал в Тауэр, где и сидит по сей день. И я все рассказал Рэли. Он знает, что произошло на Роаноке. О, он знает, ибо я открыто ему об этом написал. Все содеянное мной было сделано только для того, чтобы навредить Рэли. Кусочек за кусочком я отрезал плоть от его репутации, приближая его к краху и отчаянию.
– Почему бы просто не убить его?
– Это было бы лишь мимолетным удовольствием. Я хотел, чтобы он жил долго и мучился до конца своих дней. Я хотел, чтобы он женился и я смог бы разделаться с его женой и ребенком. Он знал, что я обойду весь свет, лишь бы уничтожить его и все, что ему принадлежит. Месть без конца.
Шекспира мутило. Неужели человек способен мстить с таким жестоким упорством на протяжении многих лет?
– Но как вы узнали, что это Рэли? Кто-то выжил?
Макганн горько рассмеялся.
– Нет, никто. Но кое-кого они не заметили. Это был младший брат Мэгги Маэв, который спрятался за скалой. Мальчишка все видел и описал мне того человека, хотя ему в ту пору было всего шесть лет. А позже, когда мы в 1585 году прибыли в Англию, он с ужасом в глазах указал мне на него как на того самого человека, и сомнений у меня не осталось. Я видел страх и отвращение в его глазах и понял, что мою жену убил именно Рэли. Я был уверен в этом так, словно это было написано у него на лбу. Во мне снова вспыхнуло желание отомстить, как в тот день, когда я узнал, что англичане устроили в Смервике.
– А Эссекс?
– Я был в Англии, наживал состояние, ибо весьма нуждался в деньгах. Я давал вашим мерзким людишкам то, чего они хотели, и взимал с них свою плату. Когда я узнал о вражде между Эссексом и Рэли, то понял, что Эссекс должен стать моим человеком. Я был ему хорошим другом, ибо он в изобилии получал от меня деньги. Я ничего не просил взамен, ибо знал, что, когда он разбогатеет, я добьюсь того, что хотел: Рэли будет унижен. Это была простая сделка, но сомневаюсь, что Эссексу хватило ума понять ее суть.
– Вы говорили о жене и ребенке Рэли так, словно мстили и им тоже…
Макганн скривил губы в подобие улыбки.
– Его ребенок уже мертв, господин Шекспир. Бедолага, малыш Дамерей Рэли, проклят и мертв.
– Но это не так.
– О, неужели? Что ж, увидите. И узнаете, кто это сделал.
– Что ж, Макганн, все кончено. Вы больше никого не убьете.
– Еще немного… – Он кивнул в сторону бутыли с элем, и Шекспир снова поднес ее к его губам.
– Все, хватит.
– Вы наверняка догадались, господин Шекспир, как звали брата Мэгги Маэв?
– Джо Джаггард.
– Я вырастил его здесь, в Англии, вместе с кузеном, но он всегда был моим мальчиком. Думаете, я могу умереть и оставить его смерть неотомщенной?
– Его убийца мертв. Он принял на себя удар, который предназначался мне. Он был убийца, но умер благородной смертью, спасая мне жизнь.
Макганн поморщил лоб.
– Вы до сих пор считаете, что сэр Тоби Ле Нев убил Джо и Эми?
– Я знаю, что все было именно так, Макганн. Сомнений быть не может.
– Значит, вы ничего не знаете. Если вам нужен убийца, отправляйтесь в Лондон, в дом на углу Бир-Лейн и Темз-стрит, возле оружейного литейного цеха, там и найдете вашего убийцу.
Макганн расхохотался, хотя это и причинило ему нестерпимую боль.
Смеясь, он перевел взгляд куда-то позади Шекспира, смешливое выражение не покинуло его лица даже тогда, когда Элеонора Дэйр молча вошла в комнату, подняла с пола заряженный каливер Болтфута Купера, подалась вперед, уперла дуло Макганну в его мясистое, похожее на морду бойцового пса, лицо и выстрелила.
Элеонора ждала, наблюдая за тем, как Кэтрин все больше погружается в дремоту. Наконец, когда жена господина Шекспира заснула, она тихо поднялась с самодельного тюфяка из одеял. Шея нестерпимо болело. Темный, синюшного оттенка рубец горел на ее нежной коже, а горло было сдавлено так, что дышать она могла, лишь с усилием хватая воздух и издавая громкий хрип. Она старалась не шуметь, когда босиком шла из маленькой комнаты в другую, где увидела Шекспира, Макганна и лежащий на полу каливер.
Элеонора владела оружием не хуже мужчины. Всех женщин на Роаноке обучали стрельбе. Когда она вошла в комнату, ее глаза встретились со взглядом Макганна. Тот над чем-то смеялся. Это хорошо, его смех отвлек Шекспира, и она успела взять каливер. Макганн смеялся даже перед лицом смерти, когда Элеонора уткнула дуло прямо ему в лицо и выстрелила.
