— Что они сказали, Ховард? Ради бога, что они сказали? В чем дело?
— Они сказали, что заберут его вниз, чтобы сделать еще какие-то анализы. Они думают, что придется оперировать, милая. Милая, они будут оперировать. Они не могут понять, почему он не просыпается. С ним что-то серьезнее, чем просто сотрясение или шок, теперь они это поняли. Что-то с черепом, видимо, повреждение, все с этим связано, они считают. Поэтому они будут оперировать. Я пытался позвонить тебе, но ты, видимо, уже выехала сюда.
— О, господи…. Ховард, Боже милостивый! — Она взяла его за руки.
— Смотри! — воскликнул Ховард. — Скотти! Смотри, Энн!
Он развернул ее лицом к кровати.
Мальчик открыл глаза, потом закрыл. Затем открыл снова. Он смотрел какое-то время прямо перед собой, затем взгляд его переместился и остановился на Ховарде и Энн, потом опять ушел в сторону.
— Скотти! — воскликнула мать, бросаясь к сыну.
— Привет, Скотт, — сказал его отец. — Привет, сын.
Они оба ринулись к кровати. Ховард взял руку ребенка в свою и стал гладить ее и перебирать пальцы. Энн склонилась над мальчиком и целовала его в лоб снова и снова, обхватив ладонями его виски.
— Скотти, милый, это мамочка и папочка, — сказала она. — Скотти?
Мальчик смотрел на них, но явно не узнавал. Затем его рот открылся, глаза зажмурились, и он громко застонал, пока у него в легких не кончился воздух. Его лицо смягчилось и расслабилось. Губы приоткрылись, и сквозь стиснутые зубы он сделал свой последний выдох.
Врачи назвали это «неопознанной» окклюзией[9], они сказали, что это был редчайший случай — один на миллион. Возможно, если бы это как-то определили и срочно сделали операцию, то его еще можно было бы спасти. Но, скорее всего, нет. Ведь никаких показаний не было. Анализы и рентген ничего не выявили.
Доктор Фрэнсис был потрясен.
— Вы не представляете, что я сейчас испытываю. Это ужасно. Мне ужасно жаль, просто нет слов, — сказал он, ведя их в свой кабинет.
Там был какой-то врач. Он сидел на стуле, положив ноги на спинку другого стула, и смотрел телевизор, утреннюю программу. На нем была зеленая форма родильного отделения, широкие зеленые штаны и зеленая блуза, на голове зеленая шапочка. Он взглянул на Ховарда и Энн, затем на доктора Фрэнсиса. И тут же встал, выключил телевизор и вышел из кабинета. Доктор Фрэнсис подвел Энн к дивану, сел рядом с ней и заговорил тихим, утешающим голосом. В какой-то момент он наклонился и обнял ее. Она чувствовала, как его грудь поднимается и опускается возле ее плеча. Глаза ее были открыты, она даже не пыталась вырваться из его рук. Ховард прошел в ванную, но оставил дверь распахнутой. После бурного приступа рыданий он включил воду и умылся. Затем он вышел и сел возле журнального столика с телефоном. Посмотрел на телефон, так, как будто не знал, с чего же начать. Он сделал несколько звонков. Через некоторое время доктор Фрэнсис тоже стал куда-то звонить.
— Я могу что-то еще для вас сделать? — спросил он у них.
Ховард покачал головой. Энн смотрела на доктора Фрэнсиса, но, видимо, не понимала, что он говорит.
Доктор проводил их к главному выходу. Люди входили и выходили. Было одиннадцать утра. Энн заметила, как медленно, словно неохотно, она переставляет ноги. Доктор Фрэнсис велел им уходить, но ей казалось, что они должны были остаться, конечно же они должны были остаться — иначе и быть не могло. Она посмотрела наружу, на парковочную площадку, и обернулась, чтобы еще раз посмотреть на двери больницы. Она замотала головой.
— Нет-нет, — пробормотала она. — Я не могу оставить его здесь, нет.
Она слышала себя, словно со стороны, и думала, как же несправедливо, что эти ее слова очень походили на то, что говорят во всяких телевизионных программах, когда люди поражены неожиданной смертью или жестоким убийством. Она хотела, чтобы ее слова были только ее словами.
— Нет, не могу, — сказала она, почему-то вспомнив, как та негритянка уронила голову на плечо.
— Нет, — выдохнула она снова.
— Мы с вами сегодня еще поговорим — попозже, — сказал доктор Ховарду. — Надо еще кое-что сделать, чтобы получить полное представление. Придется еще кое-что выяснить.
— Вскрытие, — догадался Ховард.
Доктор Фрэнсис кивнул.
— Понимаю, — сказал Ховард. И тут же добавил: — О господи! Нет, я не понимаю, доктор. Я не могу, я не могу. Я просто не могу.
Доктор Фрэнсис обнял Ховарда за плечи.
— Сочувствую. Господи, как же я вам сочувствую!
Он отпустил Ховарда и протянул ему руку. Ховард посмотрел на его руку, потом пожал ее. Доктор Фрэнсис снова обнял Энн. Он был исполнен благости, которую Энн не понимала. Она склонила голову ему на плечо, но ее глаза оставались открытыми: она продолжала смотреть на больницу. Когда они выезжали с парковки, она смотрела назад, на больничные стены.
Дома она прямо в пальто плюхнулась на диван, держа руки в карманах. Ховард закрыл дверь в детскую. Он включил кофейную машину, затем нашел пустую коробку. Решил собрать детские вещи, разбросанные по гостиной. Но вместо этого сел рядом с ней на диван, отодвинув коробку в сторону. Потом, чуть наклонившись вперед и зажав руки между коленей, он разрыдался. Она положила его голову себе на колени, стала гладить по плечу. Сквозь всхлипывания ей было слышно, как шипит на кухне кофейная машина.
— Успокойся, Ховард, — сказала она нежно, — он ушел. Его больше нет, и нам нужно привыкать к этому. Привыкать, что мы одни.
Вскоре Ховард встал и принялся бесцельно ходить по комнате с коробкой в руках, но ничего туда не складывал, а собирал какие-то вещи в кучу на полу — у края дивана. Она продолжала сидеть, засунув руки в карманы пальто. Ховард поставил коробку, принес кофе в комнату. Потом Энн стала звонить родственникам. Когда снимали трубку, Энн произносила несколько слов и начинала плакать. Потом она тихо, ровным голосом объясняла, что случилось, и говорила о предстоящих похоронах. Ховард взял коробку и понес ее в гараж, а там увидел велосипед сына. Он швырнул коробку и сел на тротуар рядом с велосипедом. Потом неуклюже обхватил его, и тот навалился на него сверху. Ховард удержал велосипед, пластмассовая педаль врезалась ему в грудь. Он повернул руль.
Энн положила трубку, поговорив со своей сестрой. Пока она искала следующий номер, телефон зазвонил. Она сняла трубку после первого звонка.
— Алле, — сказала она и услышала на заднем плане какое-то жужжанье. — Алле, — повторила она. — Ради бога, кто это? Что вам нужно?
— Ваш Скотти, я его приготовил для вас, — сказал мужской голос. — Вы что, забыли про него?
— Ты, чертов ублюдок! — закричала она в ответ. — Как ты можешь, чертов сукин сын?
