Нортон не увидел ни двери, ни окна, ни входа, ни выхода.
Донна провела его мимо большого неподвижного предмета из дерева и зеркала, не знакомого ему, и он оказался в углу, где по сравнению с остальным помещением царил еще больший беспорядок. Однако мебели здесь не было.
Здесь лежали тела.
И части тел.
Первым порывом Нортона было бежать отсюда. Пол был липким и скользким от крови, а на крюках вдоль дальней стены висели похожие на сдувшиеся облака бледные пустые оболочки призраков, которых Нортон видел в Доме в Потустороннем Мире. Верхом на кубе, составленном из переплетенных костей, восседало туловище какого-то неведомого создания, окрашенного во все цвета радуги. В воздухе стояло страшное зловоние, и Нортон, задыхаясь, зажал нос ладонью.
Однако Донна не позволила ему уйти. Она крепко держала его за руку, вроде бы непринужденно, но на самом деле с неестественно большой силой, увещевая его тихим голосом. На самом деле никакой смерти нет, говорила она. Есть только преобразование из одной формы в другую, переход из одного мира в следующий. К чему цепляться за устаревшие представления о морали, за ханжеские местечковые понятия добра и зла? Нет ничего плохого в том, чтобы убить человека. Это лишь облегчает неотвратимое.
Нортон слышал девочку, понимал ее, и хотя у него должны были бы найтись аргументы, чтобы возразить ей, он молчал. Она провела его через бойню, продолжая говорить тихим голосом, с любовью трогая расчлененные останки.
Нортон увидел, что в костях и выпотрошенной плоти есть своя красота, поэтичность.
Подойдя к стене, Донна достала из висящих на острой пике кожаных ножен тупой ржавый нож.
– Мистер Биллингс твой, – сказала она, протягивая нож Нортону.
– Что?
– Ему пришла пора двигаться дальше, и ты был выбран для того, чтобы ему помочь. – Она вложила нож ему в руку. Тот оказался тяжелым. – Это твой шанс.
Донна провела его обратно к мраморному столу. Взглянув на Биллингса, распятого, лишенного возможности пошевелиться, Нортон покачал головой. Такое ему не по силам. Он понимал, что смерть еще не является концом, но все-таки не мог заставить себя совершить хладнокровное убийство.
Судя по всему, Донна почувствовала его колебание, потому что потерлась о него, положив руку ему между ног.
– Пришло его время, – сказала она. – Он хочет уйти.
Однако судя по виду Биллингса, у него не было никакого желания уходить. Бросив взгляд на его полное вызова лицо, Нортон поспешно отвернулся.
Донна посмотрела ему в глаза. Она стояла, слегка раздвинув ноги, и тонкая ткань грязной рубашки обтягивала ее тело. Помимо воли Нортону захотелось, чтобы она снова наклонилась, чтобы снова впустила его между своих бедер.
Один из полупрозрачных призраков, подвешенных у стены за столом, слабо затрепетал. Из прорехи в его оболочке медленно просочилась его серовато-голубая сущность, втекающая в рот девочки, когда та заговорила, произнеся шепотом те самые слова, которые хотел услышать Нортон.
– Я выпью твою сперму, выпью твою мочу, выпью твою кровь. Я приму все, что ты мне дашь, сделаю все, что ты пожелаешь. Для этого тебе достаточно только позаботиться о мистере Биллингсе.
Нортон кивнул. Он не мог сказать, почему делает то, что делает, но он поднял нож и приблизился к столу.
– Ну же! – приказала Донна.
Нортон повиновался.
Вонзив нож работнику в живот, он резким рывком вспорол мягкие ткани. Биллингс закричал. В этот момент Нортон понял, что именно из-за него пропал Биллингс. Где бы это ни произошло, когда бы это ни произошло, все случилось после того, как он встретился с Дэниелом, Лори, Сторми и Марком, но до того, как Дома разделились. Тогда он этого не знал, потому что его собственная жизнь разворачивалась последовательно, однако Дома не следовали обычному временно́му распорядку, не подчинялись подобным ограничениям, и его швыряло туда и обратно; он вынужден был быть на побегушках у Домов, выполняя то, что ему приказывали.
Донна права. Зло исходит именно от Домов.
И все же Нортон сразу же увидел ошибочность своих рассуждений. Крики Биллингса затихли, рот остался широко раскрытым, глаза выкатились из орбит от невыносимой боли, и Нортон со всей определенностью, отрицать которую было нельзя, понял, что правильным было первое его предположение, подсказанное интуицией. Зло исходило от девочки.
– Давай! – подбадривала его Донна, и ее глаза горели голодом. – Выпотроши ублюдка!
Остановившись, Нортон достал нож из раны и уронил его на пол, сознавая, что уже слишком поздно, что девочка купила его…
«Поцелуй меня в задницу!»
…что он попался в расставленную ею ловушку, и теперь с ним все кончено. Услышав, как нож упал на пол, Нортон уставился на свои руки, по локоть забрызганные горячей кровью, и расплакался, но Донна опустилась перед ним на колени и с улыбкой расстегнула ему брюки.
– Я позабочусь о тебе, – заверила его она. – Я тебя вознагражу.
Нортон отпрянул от нее.
– Что ты наделала? – крикнул он.
– Что ты наделал? – усмехнулась Донна.
– Ты не убивала моих родных, – продолжал Нортон, озаренный внезапной догадкой, – потому что ты не могла их убить.
– Дарси поработала не хуже меня, – улыбнулась девочка. – Я горжусь ей.
У Нортона в груди все оборвалось.
– Нет! – прошептал он, качая головой.
Нортон вспомнил свою бывшую подругу, и хотя ему не хотелось представлять себе, как она отрезает его родным головы и готовит их в духовке, он это представил.
Но как ей это удалось? Отец, Даррен и сестры – черт возьми, и даже мать! – оказали бы сопротивление Дарси. Ну а все вместе они без труда справились бы с нею.
Донна заставила их принести себя в жертву.
Только такое объяснение и было возможно.
Нортон в ужасе смотрел на девочку.
– Но я могу убивать, – сказала та. – Тут ты ошибся. Я могу трахаться и могу убивать.
– Тогда почему ты заставляешь других делать это за тебя?
– Потому что это так весело, – усмехнулась Донна.
Нортон отшатнулся от нее.
– Потом я убила Дарси. Освежевала ее в гараже. Ну а Кристина, сестра Марка? Последняя обитательница Дома? Я уселась ей на лицо, заставила ее есть мою плоть и задушила своей горячей писькой. А…
– Почему ты не убила Биллингса?
На лицо Донны набежала тень.
– Это другое дело.
– Почему?
– Потому что.
– Ты не смогла?
– Нет, ты был нужен мне.
Нортон оглянулся на распростертое на столе тело работника, окровавленное и неподвижное.
